Вторая модель

– Значит, эта штуковина и оживила его… Интересно, а еще раз получится?

Выйдя на двор, мы, в надежде на лучшее, возобновили поиски, однако не тут-то было. В кустах живой изгороди не нашлось ничего. Вообще ничего.

– Похоже, без толку все это, – сказал я, поднимая взгляд. – Гляди, приехал кто-то.

На улице перед нашим домом остановился темный «плимут». Двое древних старцев, выбравшись из машины, вошли во двор и с любопытством оглядели нас.

– А где же Руперт? – спросил один.

– Кто? Вы о докторе Лабиринте? Полагаю, он будет с минуты на минуту.

– А творение его где? В доме? – продолжал старик. – Я – Портер, из Университета. Могу я взглянуть?..

– Лучше подождите немного, – грустно сказал я. – Дождитесь приезда дока.

Тем временем к дому подкатили еще две машины. Приехавшие в них старики тоже двинулись к нам, негромко переговариваясь между собой на ходу.

– Где Оживитель? – спросил один из них, чудаковатого вида, с пышными, кустистыми бакенбардами. – Молодой человек, соблаговолите проводить нас к демонстрационному образцу.

– Образец в доме, – ответил я. – Если хотите взглянуть на Оживитель, пройдите внутрь.

Приехавшие гурьбой повалили в дом. Мы с Джоан последовали за ними. Остановившись вокруг стола, старики оглядели прямоугольный ящик муфельной печи и возбужденно заговорили.

– Вот так-то! – воскликнул назвавшийся Портером. – И Принцип Достаточного Раздражения войдет в анналы…

– Вздор. Нонсенс, – оборвал его другой. – Я хочу видеть эту самую шляпу, или башмак, или что он там…

– Увидите, непременно увидите, – заверил его Портер. – Руперт знает, что делает, в этом можете не сомневаться.

Старцы шумно заспорили, так и сыпля цитатами из научных авторитетов, датами и названиями. Машины подъезжали к дому одна за другой, и среди них оказалось немало автомобилей прессы.

– О господи, – прошептал я. – Похоже, доку конец.

– Ну, почему же, – возразила Джоан. – Пускай просто расскажет им все как есть. Объяснит, что ботинок сбежал.

– Это не доку, это нам объяснять придется. Ботинок-то упустили мы.

– При чем тут ботинок? Ну, сбежал и сбежал. Мне эта пара все равно сразу же пришлась не по вкусу. Помнишь, я советовала взять те, темно-вишневые?

Я промолчал. Стариков на лужайке у парадной двери собиралось все больше и больше, новоприбывшие тут же включались в беседы и споры. Наконец к дому подкатил синий «фордик» доктора Лабиринта. Сердце в груди так и замерло: вот он, приехал, и минуту спустя нам придется сознаться ему во всем!

– Даже не знаю, как в глаза ему посмотрю, – сказал я Джоан. – Давай сбежим через заднюю дверь, а?

При виде доктора Лабиринта собравшиеся в гостиной ученые высыпали наружу и обступили его кольцом. Мы с Джоан переглянулись. В доме не осталось никого, кроме нас. Я затворил парадную дверь. Гомон за окнами несколько стих, и Лабиринт принялся пространно излагать суть Принципа Достаточного Раздражения. Еще немного, и он, войдя внутрь, потребует предъявить ботинок…

– А по-моему, он сам виноват. Нет бы с собой этот ботинок забрать, – сказала Джоан и уткнулась в подвернувшийся под руку журнал.

Док Лабиринт помахал мне из-за окна. Морщинистое лицо старика расплылось в счастливой улыбке. Я робко помахал ему в ответ, поразмыслил и уселся рядом с Джоан.

Шло время. Я не смел поднять глаз. Что мне еще оставалось? Ничего – только ждать, ждать, пока док, триумфально войдя в дом, окруженный учеными, образованнейшими людьми, репортерами и историками, не потребует с нас доказательства своей теории, злосчастного ботинка. От моего старого ботинка зависела вся жизнь доктора Лабиринта, судьба его Принципа и Оживителя – одним словом, все.

А этот треклятый ботинок удрал! Удрал, прячется где-то снаружи!

– Ну вот, – сказал я. – Скоро все и откроется.

Джоан ничего не ответила. Спустя какое-то время я заметил кое-что странное: разговоры снаружи утихли. Прислушавшись, я не расслышал ни слова.

– Что ж они медлят? – удивился я. – Отчего в дом не идут?

Молчание за окнами затянулось. Что там творится? Поднявшись, я подошел к парадному входу, отворил дверь и выглянул наружу.

– Что там стряслось? – спросила Джоан. – Ты что-нибудь видишь?

– Нет, – отозвался я. – Ума не приложу, в чем там дело.

Собравшиеся замерли, во все глаза разглядывая что-то в траве и не решаясь произнести ни слова. И как это прикажете понимать? Озадачен я был не на шутку.

– Что происходит? – спросил я.

– Пойдем посмотрим.

Неторопливо спустившись с крыльца, мы с Джоан вышли на лужайку и протолкались сквозь шеренги ученых старцев в передний ряд.

– Боже правый, – выдохнул я. – Боже правый…

Через лужайку, скользя по зеленой траве, двигалась крайне странная крохотная процессия. Замыкал ее мой старый коричневый «оксфорд», а возглавляла ее, указывая дорогу, женская туфелька – изящная белая «лодочка» на высоком каблуке. Я так и обмер, не сводя с нее глаз. Где-то я ее уже видел…

– Да это же моя! – воскликнула Джоан. – Моя собственная туфелька из лучшей праздничной пары!

Все вокруг оглянулись на нее. Морщинистое лицо Лабиринта побледнело от избытка чувств.