Вторая рота

цоколь не составило особого труда. Прапорщик, довольный

проделанной работой, отвалился на спинку стула и посмотрел на

приунывшего каптѐра.

– Товарищ старшина, а я ведь могу отпуск получить? – спросил

Сокол.

– Телеграмма нужна, заверенная врачом, – ответил Шматко. – В

таком случае тебе должны отпуск дать. Десять суток… без учѐта дороги.

– А больше можно?.

– Зачем тебе больше? – удивился прапорщик.

161

– Ну, вдруг не успею это лекарство найти.

Шматко принялся копаться в столе и выудил из его бездонных

недр две лампочки в картонных упаковках.

– Сороковку поставим, – решил он. – И где же ты его искать

собрался?

– Не знаю… В Москву поеду… Наверняка там должны быть люди,

которые могут достать…

– А ты их знаешь, этих людей? – спросил прапорщик, ввинчивая

лампочку в патрон.

Сокол молчал. Никого он, разумеется, не знал – это было

написано у него на лице.

– Ты вот что… – сказал Шматко. – Иди пока отдыхай. А то на тебе

совсем лица нет… С Зубовым насчѐт отпуска я поговорю.

– Спасибо…

Когда за поникшей от горя спиной каптѐра закрылась дверь,

старший прапорщик Шматко принял решение, и решение это было

единственно верным.

Утром следующего дня Шматко без стука завалился в кабинет

доктора Павловича, который явно не ожидал этого визита. Шматко

сжимал в руках бархатный свѐрток, туго стянутый парашютными

стропами. Он молча положил его на стол перед врачом и распаковал.

Павлович на несколько минут потерял дар речи, и было от чего –

такая шашка могла бы стать украшением любой коллекции.

– Бери! – отрезал Шматко. – Название лекарства помнишь?!

– Конечно, помню! – закивал Павлович.

– Теперь ты сможешь поднять свои связи?! – спросил Шматко,

сверля врача пронзительным взглядом.

– Надо позвонить, – кивнул Павлович. – Пока привезут… Я думаю,

дня через три всѐ будет.

– Через два! – отрубил прапорщик.

162

– Олег! – начал лепить Павлович. – Это ж не так просто!. Тут

надо…

Шматко молча стал заворачивать шашку обратно. Павлович

остановил его:

– Хорошо… Олег… Я постараюсь!.

– Вот и отлично, – сказал Шматко и пошѐл к двери.

– Завтра я тебе позвоню, – вслед ему сказал Павлович.

– Я сам зайду! – На выходе из кабинета он остановился и

повернулся к врачу: – Знаешь, Шурик… Хотел тебе сказать… Изменился

ты за эти годы…

– Ну… Ты тоже не помолодел! – ухмыльнулся врач.

– Я-то не помолодел… А ты вот… был мужиком, а стал сукой!

Да, терять друзей нелегко, но иногда и такое случается.

Гунько, затарив полный пакет «хавчика», стоял у кассы,

наблюдая, как Эвелина пересчитывает деньги. Следом за младшим

сержантом, дожидаясь своей очереди, стоял прапорщик Данилюк, в

глубине души удивляясь, откуда у сержантского состава деньги на все

эти яства, которые даже он, начальник продсклада, может позволить

себе далеко не каждый день.

– Ещѐ пятьдесят рублей, – сказала Эвелина, закончив подсчѐт.

– Извините, больше нет. – Гунько взял с прилавка свой пухлый

пакет. – Буду должен…

– Э-э… Подожди, что значит «буду должен»? – растерялась от

такой наглости буфетчица.

– Ну вы же мне тоже должны, – заявил Гунько.

– Чего это я тебе должна? – закипела Эвелина, но Гунько знал,

чем охладить еѐ пыл.

Он повернулся к Данилюку, который недоумѐнно наблюдал за

этой сценой, и спросил его:

163

– Товарищ прапорщик, вы знаете, что такое трахеит?

– Ах да, вспомнила, – память вернулась к Эвелине, – всѐ… Можешь

идти…

– Чего это ты ему должна? – спросил Данилюк.

– Сдачу… – проворчала Эвелина. – У меня позавчера сдачи не

было.

– А трахеит здесь при чѐм? – продолжал «копать» любопытный

Данилыч.

– Так, ты чѐ пристал? – вдруг как с цепи сорвалась Эвелина. – Я

тебе чѐ, доктор?!

Данилыч так ни хрена и не понял.

Новость об отмене гулянки в ресторане не особенно расстроила

членов новой семьи прапорщика Шматко.

Сам Шматко, похоже, расстроился больше всех. Маша и Анжела

Олеговна вились вокруг него, убеждая, что значение свадьбы вовсе не в

том, чтобы напоить как можно больше народу.

– Олежка… Ну не переживай ты так! – убеждала его Маша. – Мы с

тобой потом вдвоѐм в этот ресторан сходим… После свадьбы! Может,

тебе эту премию потом дадут!.

– Как же… – мрачно ухмыльнулся Шматко. – Догонят и ещѐ раз

дадут!

– Оно и проще, если дома гулять! – С кухни выглянула Анжела

Олеговна. – Я ж сразу так и предлагала! Деньги лучше на семью

потратить, чем проесть!

– Мама правильно говорит! – поддержала еѐ Маша.

– Наверное, – согласился прапорщик.

– Олежка… Ну… – Маша нежно обняла Шматко за шею. – На тебя

страшно смотреть – у тебя через три дня свадьба!.

– Да какая свадьба! – махнул рукой прапорщик. – Так…

расписались и поели!.

164

– Представляешь, – прошептала Маша на ухо жениху, – а я сегодня

на учѐбе сказала всем, что буду теперь Марией Шматко… Всем так

понравилось… Я подумала: а что, звучит! Мария Шматко! А?

Это была хорошая новость, возможно, самая лучшая за