Вторая жизнь Мириэль Уэст

Ладонь Мириэль замерла над дверной ручкой. Нет, она не могла сбежать. Не сегодня. Не в тот момент, когда ее друзья могут пострадать из-за этого. К тому же ей было хорошо известно, что в Голливуде не интересуются долго одним и тем же скандалом. Она поправила платье и проглотила подступившую к горлу печаль.

Группа сделала перерыв между выступлениями, поэтому, когда Мириэль вернулась, в клубе было тише. Голоса возникали и затихали. Смех. Случайное ворчание или крик. Музыканты стояли у сцены, курили и потягивали напитки. Танцоры заполнили бар. Мириэль осторожно пробиралась обратно на свое место. Она так привыкла к Карвиллу с его бесконечными дорожками и широкими открытыми лужайками, что толпа потных тел заставляла ее нервничать.

Приблизившись к Фрэнку, она увидела группу молодых людей, направлявшихся к нему.

– Что за урод у нас здесь? – пробурчал один из них.

Мириэль протиснулась сквозь них и села рядом с Фрэнком. Глаза мужчин были стеклянными, дыхание тяжелым от алкоголя.

– Простите? – произнесла она.

– Не ты, куколка. – Мужчина дернул подбородком в направлении Фрэнка. – Он.

Скрюченные руки Фрэнка сжимали стакан. Волна страха пробежала по телу Мириэль, заставив ее задрожать. Ее конечности похолодели, а сердце забилось быстрее.

Фрэнк поднял хайбол, сделал большой глоток, затем поставил свой напиток. Он отвернулся от бара и сел лицом к этой группе.

– Полагаю, ты имеешь в виду мои руки?

– Чертовски верно, именно их я и имею в виду.

Воздух стал тяжелым и наэлектризованным, в то время как шум толпы отошел на задний план.

– Вот что я тебе скажу, – начал Фрэнк, и его ровный голос удивил Мириэль, она с любопытством уставилась на него. Он сидел с прямой спиной и расправленными плечами. Казался бы грозным, если бы не его скрюченные пальцы. – Я расскажу две истории о том, почему мои руки выглядят так. Ты должен будешь выбрать, что является ложью, а что правдой.

Мужчины переглянулись друг с другом. Наконец один из них, с кривым носом и тонкими, похожими на червячки губами, тот, что заговорил первым, просипел:

– Ну, выкладывай.

– Еще в октябре – не-а – ноябре восемнадцатого года мы с моим подразделением отсиживались на правом фланге где-то в глубине Франции. Нас было две дюжины. Остальных отправили на главную линию. Дождь шел несколько дней, смывая дерьмо и грязь в нашу траншею. Тела, которые мы похоронили на участке поля позади нас, наполняли воздух запахом гнили. Лучше, чем удушающий газ, говорил мой приятель. Я не был так уверен. – Фрэнк описывал бесконечные ряды колючей проволоки. Безлистные, отравленные деревья. Спорадические хлопки выстрелов. У них кончилось растительное масло, и они не осмелились покинуть свой окоп, чтобы нарубить дров, поэтому ели свой паек холодным.

Беспокойное топтание пьяных парней стихло. Они слушали с широко раскрытыми глазами и отвисшими челюстями. Они были слишком молодыми, чтобы участвовать в Великой войне, но достаточно взрослыми, чтобы помнить постные вторники, заголовки газет и плакаты с храбрыми солдатами.

– Один из моих приятелей, настоящий красавчик, дурачился, делая небольшую пародию на кайзера Вилли, когда случайно выдернул чеку из своей гранаты. – Парни придвинулись так близко к их столику, что она могла слышать их резкое прерывистое дыхание. – Говорят, что в такие моменты время замедляется, и будь я проклят, если это неправда, – продолжил Фрэнк. – Мой приятель… он выбросил гранату. Она покатилась по грязи и остановилась прямо у моих ботинок.

– И что ты сделал? – пролепетал один из них.

– Что я мог сделать? Она взорвалась бы и угробила нас всех, если бы я оставил ее там. Поэтому я поднял гранату. У тебя есть всего добрых пять секунд до того, как они взрываются, и я решил, что у меня осталась по крайней мере одна или две. Я швырнул ее, как бейсбольный мяч, через мешки, в сторону вражеской линии. – Он поднял свои грубые, искалеченные руки. – Она взорвалась сразу после того, как я ее отпустил.

– Она не убила тебя?! – задохнулся кривоносый, хотя ответ был очевиден и сидел перед ним.

– Мне повезло. Чертовски повезло. Часть дождевой воды, должно быть, попала внутрь, когда она катилась по грязи. Приглушила взрыв. Однако этого звука было достаточно, чтобы напугать немцев. Они выскочили из своих окопов прямо под прицел наших артиллеристов. Бой длился меньше часа. По крайней мере так мне сказали. Я очнулся на следующий день в полевом госпитале в бинтах до подмышек и ничего не мог вспомнить, только звук – бах!

Мириэль ахнула, когда он произнес последнее слово.

– Ничего себе! – воскликнул один из молодых людей, а затем, после паузы, поинтересовался: – А вторая история?

Фрэнк пожал плечами и снова взял свой стакан.

– Я прокаженный.

Изумление на лицах парней сменилось замешательством. Затем Кривой Нос рассмеялся. Остальные тоже. Глубокий, хриплый смех, заполнивший тяжелую тишину. Они похлопали Фрэнка по спине и крикнули бармену, чтобы тот принес еще порцию выпивки для героя войны и его девушки.

Они задали Фрэнку еще несколько вопросов о войне, прежде чем отправиться в другое заведение, подпольно подающее алкоголь.