Второй год

"Давеча Арнольд нам рассказывал какие-то умные вещи, а мы ржали как безумные. А ведь он ничего смешного, в сущности, не говорил. Если бы то же самое он говорил не обкуренным черпакам, а в своем гражданском универе, никто бы из студентов и не подумал смеяться. Наоборот, все бы выслушали его очень внимательно. А он перед нами на полном серьезе. У него даже глаза изменились. Сразу видно, что пацан из интеллигентной семьи. Никакой он не тормоз. Он просто еще молодой и не понимает нашей жизни. Не понимает и пока не может понять. Он еще не ожесточился. Он пока еще нормальный, "только с КАМАЗа". Выходит, что это он — нормальный, а мы — уже нет. Мы — одуревшие от войны и чарса придурки. Не люди даже, а черпаки Советской Армии".

Вслух я эту мысль выразил гораздо короче:

— Не нужно таких людей в армию призывать.

— Верно, — Мартын понял, что я говорю об Арнольде, — Мы-то кто? Мы — ВанькЗ. Нам-то служба — тьфу и растереть. А вот умных в армию призывать не нужно. Тем более — студентов.

— Ну и что? — вставил с башни свое слово Олег, — мы после службы тоже можем поступить. Я, например, в ташкентский автодорожный собираюсь поступать, а ты, Сэмэн?

— Не знаю, — подумал я вслух, — может на матфак пойду. У меня по математике в школе пять было. Мартын, ты куда после армии поступать будешь?

— Тю, — осклабился Мартын, — чи я сказився? Нам со Шкарупой тильки волам хвосты крутить. Ось, дывысь, Сэмэн: Адам з Лёхой до нас идут.

Подошли пацаны со старшего призыва. Лень было подниматься, чтобы поздороваться за руку. Адам с Лехой сверху вниз посмотрели на нас без осуждения и сказали:

— Пойдемте, мужики. Готова.

То, что готова была бражка, пояснять не было необходимости — сахар-то они у нас просили не для того, чтобы с ним чаёк попивать. От "черпаческого" бэтээра 350-2 мы пошли к "дедовскому" бэтээру 350-1. Деды жили покучерявей нас: и масксеть побольше нашего обрывка будет, и гитара у них есть, и вообще… Зато на нашей ласточке есть Утес и бакшишный ящик из-под него!

Первое отделение четвертого взвода принимало в гостях второе отделение. Аскер вытащил из движков термос и спустил его к нам вниз. У Лехи в руках появилась кружка, он зачерпывал из термоса и подносил каждому по кругу:

— Давай, не микрофонь.

— Ну, — произносил тост выпивающий, — будем, мужики.

После первого круга Адам достал два косяка и вверх потянулись терпкие дымки конопляной вони. Леха снова открыл крышку термоса.

"Господи! Хорошо-то как! Только вчера мы умирали от усталости, спускаясь с этих чертовых гор. Три ночи я спал на подстеленном бронежилете, а сегодня буду спать на мягком матрасе, пусть и не восемь часов, а только пять. Вкусная бражка у них получилась. И по шарам дает хорошо. А еще хорошо, что ненужно сегодня никуда идти и тащить на себе рюкзак, броник с каской и пулемет. И не будет никакой стрельбы. Сегодня — отдых. Сегодня — гуляем".

Мне поднесли вторую кружку и после того, как я выпил, Адам протянул мне гитару:

— Сбацай, Сэмэн.

Гитару он мне дал как раз вовремя — во мне уже проснулся певец и композитор.

Высока, высока над землей синева

Это мирное небо над Родиной.

И простые, но строгие слышим слова:

"Боевым награждается орденом".

Запел я песню, которую услышал и перенял совсем недавно.

Защищая все то, чем мы так дорожим

Он ведет этот праведный бой.

Наше счастье и труд, нашу мирную жизнь

Защищая от смерти собой

Подхватывали пацаны припев.

Когда песня кончилась уже стемнело и возле бэтээра первого отделения стало что-то много народу — подошли пацаны с других экипажей. Леха полез, было, наливать вновь прибывшим, но те отказались:

— Мы по делу.

И тут же пояснили по какому:

— Пойдемте, пацаны, у нас тоже созрела. Леха, Адам, одолжите гитару на вечерок.

Приглашение относилось к нашему экипажу, который так щедро раздаривал старшинский сахар в Айбаке. Ну и согласно законов гостеприимства, а так же поминая о том, что долг платежом красен, мы были приглашены на те машины, в чьих движках были спрятаны термосы с поспевшей брагой. Гитара была одолжена и я продолжил свой сольный концерт уже под другой масксетью.

В роте — двенадцать машин. Брагу не ставили только в нашей и в командирской. И везде одно и то же: брага, косяк с чарсом, гитара, песня. Я не помню, смогли ли мы обойти все десять гостеприимных экипажей, потому, что память отключилась после третьей песни. Саня Андрюхов с нами не пошел, а от Адама и Лехи он вернулся на нашу ласточку, так как ему нужно было заступать на пост. Следовательно от бэтээра к бэтээру передвигались только черпаки — я, Олег, Шкарупа и Мартын. С автопилота я перешел на ручной режим управления только тогда, когда в темноте смутно увидел свой бэтээр и Арнольд, сидевший на посту, окликнул нас:

— Стой, кто идет?

Вместо ответа я запел:

А у разведчика судьба порой