Второй год

Прямо перед нами уходило налево и тянулось вдаль бесконечное поле, засаженное виноградом. Трудолюбивые афганцы прокопали зигзагами арычки так, чтобы вода подходила к корням каждого куста. На бескрайнем пространстве в землю были вколочены шесты и палки, между которыми струнами висели веревки и проволока. По этим струнам карабкались вверх густые побеги винограда, на которых свисали аппетитные гроздья иссиня-черного и зеленовато-желтого цветов. Все эти грузинские, молдавские и крымские сорта в подметки не годятся афганскому винограду. Вкуснее его, терпкого и сладкого, может быть разве что туркменский. В кожуре этого винограда много дубильных веществ, из него получается драгоценный коньяк, а вкус его непередаваем. Сочная сладость с легкой горчинкой.

Глянув на это поле и увидав, что спелого винограда хватит на дивизию и притом не на один день, наш экипаж повеселел и переглянулся между собой. Очень бы нам сейчас этот виноград оказался полезен, но мы были людьми опытными и понимали, что если сейчас спрыгнуть с брони, забежать в гущу кустов и начать хавать спелые ягоды гроздьями, обливаясь сладко-терпким соком, то максимум через час можно ждать первых позывов, которые вызывает дизентерия. Поэтому мы спокойно продолжили свою рекогносцировку на местности. Адик знал куда ставить бэтээр: метрах в двадцати от носа стояли шесть тонких яблонек, но яблок на них было завались — спело-желтых, хоть и некрупных.

Два — ноль в нашу пользу!

Справа, метрах в десяти от борта, высились три огромных… дуба? Толстая и грубая кора, вся потрескавшаяся от солнца и времени. Широкие, в три обхвата черные стволы. Крепкие кряжистые ветви, несущие густо-зеленую пышную крону…

Не видал я в Афгане дубов. А те три дерева были не дубы, а тутовник или шелковица. У этого дерева два названия. Если кто-то никогда не видел шелковицы, то представьте себе "у лукоморья дуб зеленый", сказочно огромный, только вместо желудей на его высоких ветвях растет малина. Ягоды тутовника похожи на нашу малину, только вытянуты в длину и темнее цветом. На вкус они кислее и жестче, но все равно очень вкусные. Эти ягоды кроме солдат Советской Армии любит тутовый шелкопряд и будь сейчас в Афгане мир, то под этими самыми деревьями можно было бы наладить производство натурального и потому дорогого шелка.

Есть в этих ягодах одно коварство — их можно кушать, но после них нельзя пить воду. Только чай. Иначе, последствия будут те же, что и после немытого винограда.

Сразу же за тутовниками стремительно неслась неширокая быстрая речка, давая хрустальной прозрачности радужные брызги. Три могучих дерева росли прямо на ее берегу.

Вот так!

У всех в полку только виноград, а у нас и виноград, и яблоки, и тутовник, и речка!

— Ур-р-р-а-а-а! — мы сиганули с брони и понеслись в атаку, на ходу расстегивая пуговицы.

Подменки и ботинки в беспорядке разбросаны по земле, а мы радостные что вот сейчас-то уж смоем с себя вонючий пот и охладим свои организмы, стремительно влетаем в воду… и еще быстрей вылетаем из нее

Вода, сволочь, оказалась ледяной!

На улице — полтинник, а тут натуральный лед. В той стороне откуда текла река стояли высокие горы, никак не менее трех тысяч, и вода по руслу текла ледниковая. С температурой тающего ледника. Перепад температур воздуха и воды был сумасшедший и мы, опечалившись, довольствовались только тем, что совершили обряд омовения по мусульманскому обычаю.

А наши потные подменки река сама постирает. Мы кинули их в русло возле берега и привалили камнями, чтобы не унесло течением.

После обеда пришли Адам, Аскер и Леха. Их бэтээр стоял в зоне взаимной видимости и они смекнули, что наш экипаж устроился гораздо комфортнее. Они, будто без всяких намерений, поглядывали в сторону яблонь, но поздно — урожай с них мы уже сняли весь.

— Пацаны, давайте жить коммуной? — предложили они.

— Давайте, — без вопросов простодушно согласились мы.

— Тогда поделитесь яблоками!

Ну так я и знал!

Как только от черпаков требуется что-то пожертвовать, то "давайте жить коммуной". А как только у дедов у самих что-нибудь "высверкнет" вкусненькое к столу, то им сразу становится как-то не до черпаков и они забывают их позвать на случайный достархан.

Жить в такой коммуне мне не нравится.

— Хорошие вы пацаны, — вздохнул Шкарупа, — но этот номер у вас не пройдет.

Я поддержал Шкарупу:

— Уроды вы, вот вы кто, — заявил я, не повышая голоса, трем хитрым азиатам, — Вы в Айбаке выцыганили у нас старшинский сахар, бухала вся рота, а две недели подряд на тумбочке пришлось нам стоять. Хрен вам, а не яблоки.

Среднюю Азию так просто с толку не собьешь. Опять в три горла пошло уже привычное и надоевшее:

— Да ладно вам…

— Свои же пацаны…

— Вместе службу тянем…

— Сегодня живем, завтра нет…

Мне больше не хотелось их слушать, я посмотрел на Шкарупу, Елисея, Мартына и Саню. Все они пожали плечами, а Шкарупа вообще отвернулся, предлагая мне самому принять решение.

Я полез в десантное.

— Держите, — отдал я им десяток яблок, — у нас не больше осталось. Смотрите сами какие деревья маленькие.