Второй год

начальник, — сегодня вы совершили преступление. Вы самовольно оставили часть в боевой обстановке. Трибунал дал бы вам полноценных четыре года за такой фортель. Но то, что вы дурак, вовсе не дает мне права ломать вашу молодую и несознательную жизнь. Недостаток ума вы будете добирать через руки. Только тяжкий и изнурительный труд еще может из вас, как из обезьяны, сделать человека. Для прибавления ума вы будете копать окоп для стрельбы с лошади. Длинна — три метра, глубина — человеческий рост, ширина — такая, чтобы не переехал бэтээр. Выполняйте. Об исполнении доложите.

— Есть доложить, — отозвался я, представляя, что труд мне предстоит немногим

легче, чем строителям Магнитки и Метростроя.

"Ширина три метра, глубина примерно два", — складывал я в уме, — "уже шесть. БТР-70 на скорости пять километров в час легко преодолевает яму шириной два метра десять сантиметров. Следовательно копать надо на ширину два метра тридцать сантиметром. Итого, предстоит извлечь двенадцать кубов грунта. Вилы! Вешайся, младший сержант".

Я достал из десантного отделения лопату и стал копать яму прямо перед носом нашего бэтээра.

"Ночь длинная", — успокаивал я сам себя, "ночь — длинная!".

Ну, конечно: дали мне поработать спокойно. Сперва Полтава и Кравцов, вместе с подхихикивающими Женьком и Нуриком, комментировали мой трудовой подвиг. Через час, когда я углубился на два штыка им надоело оттачивать об меня свое острословие и на смену пришли разведчики:

— Копаешь, Сэмэн?

Я им тихо и вежливо посоветовал проходить мимо.

— А ты гранатой: быстрее будет, — ржала разведка.

— По башке себя эфкой постучите, — огрызнулся я.

Минут сорок незадумчивые жеребцы, из которых и комплектуются разведподразделения Сухопутных войск, изгалялись надо мной как могли. От того, что они наговорили мне обидных слов, уважать я их больше не стал и уже придумал план мести: специально сам лично отсортирую следующую почту и разведвзвод получит ее в последнюю очередь. В другой раз будут помнить, что над связью издеваться — чревато. Как только разведчики угомонились и ушли на покой на краю ямы возникли соседи-минометчики. Что самое обидное — мой призыв. То есть те самые духи, которые продолжали летать в то время, когда мы уже получили права черпаков.

— Копаешь, Сэмэн? — умнее вопроса они и задать не могли.

— Шли бы вы, пацаны, отдыхать, — я окопался уже по пояс и смотрел на минометчиков снизу вверх.

— А мы на фишке. Нам еще два часа стоять. Будешь курить? — минометчики

протянули мне пачку "Охотничьих".

— Нет. Мне еще рано. Вот еще на штык углублюсь, тогда и перекурю.

— А-а, — протянули соседи на прощанье, — Ну, Бог в помощь.

— Мне бы вас в помощь, — только и бросил я им в след.

Не успели уйти минометчики, как надо мной нависли три обозника. Я не стал дожидаться когда мой позор станет еще нестерпимее от гнусных высказываний хозвзвода и со всей дури наотмашь двинул лопатой им по ногам. Все трое успели отпрыгнуть:

— Придурок!

— Сами такие! Не лезьте под руку, а то зашибу.

Перед рассветом на фишку вместо Кравцова встал Нурик.

— Давай помогу, — предложил он, ёжась от холода.

— Да тут немного осталось, — отказался я.

— Я согреться хочу. Совсем замерз. Давай лопату.

Нурик спрыгнул в уже глубокую яму, а я с его помощью вылез на верх.

— А что, Нурик, — спросил я, критически осматривая внушительное отверстие,

которое я проделал в земном шаре, — переедет "ласточка" яму или нет?

Нурик разогнулся и оценил:

— По ширине нормально, в глубину — тоже. Я вот только на полштыка углублю, — он еще раз посмотрел на боковую стенку ямы, — а вот по ширине… Померяй лопатой.

— Чего ее мерить? Две лопаты. Больше двух метров.

— Тогда посмотрим.

Еще и солнце не взошло, а только вспыхнуло на вершинах далеких гор, как батальон уже начал подъем. Лениво потягиваясь и разминая скрюченные за ночь от неудобной позы конечности пацаны вылезали из бэтээров. Комбат возник надо мной внезапно: я его не ждал так рано. Он сверху осмотрел творенье рук моих и остался доволен моим трудолюбием:

— Вылезай, завтракай и готовься к выезду.

— Есть, товарищ майор.

Домой, в полк, мы добрались без происшествий. Никто нас не обстрелял ни в Биаскаре, ни в Тимураке. Наверное, душманы побрезговали пустой колонной. Обедали мы уже в столовой. Но перед тем как дать команду батальону на совершение марша, комбат при всех приказал Нурику проехать через вырытую мной яму и остался очень доволен, когда Нурик завяз в ней четырьмя передними колесами:

— Молодец, Сэмэн. Без халтуры. Подгоните бээмпэшку и вытяните на тросах

бэтээр. Через десять минут выдвигаемся.

За один проступок два взыскания не положено и я тихо радовался, что относительно дешево отделался. Грунт в Шибиргане — песок. Копай — не хочу. Если бы в полку, где песок слежался с гравием в асфальт — то я бы до дембеля копал, а тут… Лопату в зубы и вперед!