Вулканы над нами

Шляпа напоминала светло-серый цилиндр с широкими, слегка загнутыми полями, какие были в моде при Эдуарде VI. Шаман носил ее глубоко нахлобученной до самых глаз. Индейцы любят шляпы. Сами они смиренны, но их шляпы горды. Это шляпы белых людей, в них как бы воплотились сила и хитрость завоевателей.

Лица индейца невозможно было рассмотреть за тысячью морщин, даже глаза его под краями огромной надменной шляпы были лишь двумя крохотными омутами, затерянными в морщинах.

Ему, наверное, было не менее ста лет.

Мы стояли, старший из полицейских объявлял судебное решение, молодой полицейский безучастно улыбался, а старый шаман вертел головой, словно ожидая, что его боги, которым он служил на этой голой вершине вулкана, заступятся за него в последнюю минуту. Но вот обсуждение вопроса как будто пришло к концу.

Молодой полицейский, передвинув поудобнее ремень своего маузера, двинулся вперед, шаман за ним. Второй полицейский тем временем ударами сапога разрушал алтарь. Это была всего-навсего груда камней футов в пять высотой; сверху лежали черепки грубо выделанной глиняной посуды. Старый индеец слышал, как полицейский разрушает его алтарь, но не обернулся. Скоро все трое пропали из виду. У основания алтаря, в расщелине, лежала закопченная кадильница. Элиот поднял ее и показал мне.

— Как вы считаете, эта штука представляет какой-нибудь интерес?

Я отрицательно покачал головой.

— Примитивная работа, — сказал Элиот.

Он бросил кадильницу, и она разбилась о камни.

— Я думал найти здесь парочку-другую идолов. Вы когда-нибудь видели их идолов?

— Только в музее, — сказал я.

— Они тоже грубоваты, но я хотел бы поставить одного в вестибюле «Майяпана». Настоящий индейский идол был бы там к месту.

Знаете, создает атмосферу.

Но на Тамансуне не оказалось никаких идолов, одни только гуггари из нетесаных камней да груды закопченных черепков. Полицейские обошли кратер кругом, разрушили алтари и увели шаманов — жалкую вереницу хромающих стариков в высоких шляпах. Не прошло и часа, как все было кончено, без криков, без сопротивления. Когда мы с Элиотом пошли осматривать площадку, облюбованную им для «Горного убежища», он сообщил мне некоторые сведения, пролившие новый свет на сегодняшнюю операцию. Подойдя к краю небольшого плато, на котором скоро должно было вырасти альпийское кафе, мы взглянули вниз на Гвадалупу. Город переливался и сверкал на солнце, как граненый хрусталь. Дороги, шедшие к нему с разных сторон, торчали, как спицы старого колеса.

— Можете вы представить себе, что эти молодцы повинны во всех наших неприятностях?

По тому, с какой почтительной, почти любовной интонацией Элиот произнес «эти молодцы», я понял, что он празднует крупную победу.

— Старые чучела! А? Подумайте только, ведь они сообщались по своему лесному телеграфу с индейцами нашего городка и давали им указания, как себя вести! И индейцы устраивали побеги. Отказывались от подкожных впрыскиваний. Не желали молиться в церкви, которую мы им построили. А знаете, кто выдал шаманов?

— Мигель, — сказал я. Мне не верилось самому, но больше заподозрить было некого.

— Совершенно верно.

Мигель оставался для меня загадкой. Еще недавно я поручился бы, что этого человека не купишь.

— Значит, все-таки иуда? — сказал я.

Элиот выслушал мой приговор, раздумчиво морща губы.

— Я уже говорил вам, он любит виски. Индейцу виски не по карману, и он рассудил, что лучше остаться городским головой и пить виски, чем работать пеоном на плантации. Он, конечно, считал, что из нашей затеи ничего не получится. Не мы первые пытаемся бороться с властью шаманов. А может, он решил, что мы не посмеем их тронуть.

Я заговорил о так называемых бандитах.

Элиот пожал плечами.

— Я о них даже не думаю. Больше побегов не будет, а это главное. Так или иначе, я полностью уповаю на вас. — Он улыбнулся. — Я верю в вашу тактику, Дэвид.

Через несколько минут мы обогнали моих кавалеристов; они устало подремывали в седлах; лошади осторожно ступали по обсыпающемуся склону. Потом мы обогнали шаманов; они спускались гуськом мелкой неуклюжей рысцой, какой ходят индейцы; с обеих сторон их охраняли полицейские с ружьями наперевес.

— Что с ними будет? — спросил я Элиота.

— Не знаю. Должно быть, ничего худого.

Надеюсь, нам удастся подержать их немного под замком. Вы знаете, как трудно в этих странах добиться судебного решения.

Он включил репродуктор, послышалось хныкание саксофона. Через несколько минут показалась Гвадалупа.