Вурдалакам нет места в раю

Ох, и досталось же этим двум пешкам! Нет, они, конечно, в конце концов одолели изможденного путника, но и Горихвост отвесил им гостинцев по первое число. Пыхтя и отдуваясь, стражи прижали Горихвоста щитами к ковру и принялись молотить кулаками.

Лихо-марево, что ж такое? На земле меня били. Меня били в лесу и в деревне. Били меня мужики, братья-лесовики, слуги князя, и даже псарь Звяга, чтоб ему пахнуть собачьей мочой до конца своих дней. И вот я попал на небо: ну, думаю, теперь отдохну в раю от несчастий. Как же – опять меня бьют! Даже тут! Это как понимать? Может, это судьба?

– Ой, не надо! Ой, перестаньте! – голосила Убава.

Никто не обращал на нее внимания. Навка пыхтела и дулась, как будто ее изнутри распирало. Полы ее длинного платья взметнулись, как при порыве ветра, и начали превращаться в лошадь, белую, как облака. Сама навка преобразилась в грозного витязя, одетого в кольчугу со стальными пластинами на груди. Поверх кольчуги развевалось лазурное корзно, и только маленький козий хвостик, торчащий вместо привычной лошадиной метелки, да пара копыт, ловко замаскированных под каблуки сапог, выдавали истинного хозяина этого дутого призрака. Хотя Горихвост уже знал цену такому видению, он не мог не струхнуть – настолько суровым и достоверным вышел заоблачный воин.

Двое стражников продолжали валтузить его, не замечая, как растет за их спинами всадник.

– Прекратить! – рявкнул витязь начальственным тоном. – Это что за бесчинство? Отставить побои!

Стражники оглянулись, разинули рты и застыли. Их увесистые кулачищи, уже занесенные над головой Горихвоста, так и застряли на полпути.

– Господин наш, Перун! – вырвалось у долговязого.

– Ой! А мы тебя не заметили… – слабым голоском пропищал толстячок.

– Немедленно поднять странника! – набрав в грудь воздуха, прогрохотал всадник с копытцами. – Отвести его к горним владыкам! Нет, постойте. Сначала подайте вина. И закусок. Холодных. Горяченьких тоже можно. И одежки какой-нибудь принесите. Покрасивее и поудобней. Ну что вылупились? Исполнять!

Стражники сорвались с места и побежали в глубину шатра, где не унимался шумный и развеселый пир. Путь им предстоял немалый, поскольку ковер под шатровыми сводами казался таким просторным, что на нем можно было устраивать конские скачки.

Всадник покрутил куцым хвостиком и хитренько подмигнул Горихвосту: мол, ну что, ловко я избавилась от этих дурней?

Ах, вот, оказывается, в чем секрет необъятных просторов!

– Это что, зеркало? – поднимаясь, спросил Горихвост.

Разумеется! Если поставить везде зеркала, то пространство так вытянется, что затеряешься. Однако на этот раз с догадкой он, кажется, оплошал.

Горихвост указал пальцем на точно такого же всадника, приближающегося издалека. Белый конь нес седока в добротной кольчуге, поверх которой колыхалось лазурное корзно. Рука крепко сжимала рогатину, а на челе сверкал золотой обруч с сияющим самоцветом. Витязь походил на Убавкино привидение, как зеркальное отражение, разве что хвост у коня был пушистым и длинным, да каблуки у сапог настоящие, без козьих копыт.

– Ой! Нам, кажется, пора валить, – тоненьким голоском сообщила Убава.

Но незнакомый витязь приблизился слишком близко. Два отражения замерли друг против друга. Их было не отличить, хотя один всадник неуверенно ежился и кутался в корзно, а другой привставал в стременах и сердито сверкал очами.

– Ты кто такой? – грозно рыкнул второй.

– А ты сам-то кто? – дрожащим голосом попытался не уступить первый.

– Мирослав! Славомир! Куда делись? Живо ко мне! – звучно выкрикнул вновь прибывший.

Голос его разразился, как гром. Оба стражника не заставили себя ждать. Они не успели проделать и половины пути до столов, и вернулись с пустыми руками.

«Нет никаких зеркал! Всадник-то настоящий! Вот вляпались!» – сообразил Горихвост.

– Что приперлись? Я же велел вам нести угощенье! – не слишком уверенно распорядился витязь с копытцами и козьим хвостом.

Стражники замерли. Они озирали одинаковых повелителей, не в силах понять, почему тех теперь двое. Тяжелое течение спутанных мыслей отразилось на перекошенных лицах.

– Хватит рты разевать! Гони прочь супостата! – напирал первый всадник.

– Мироша! Славута! Немедленно взять самозванца! – командовал второй.

Стражники переглянулись и одинаковыми жестами почесали затылки.

– Сначала скажите, кто из нас Мирослав, а кто Славомир, – пришло на ум толстячку. – Ты первый!

И он ткнул пальцем в витязя с копытцами.

– Ну, это совсем просто! – дрожащим голоском ответствовал тот. – Мирошу я знаю с пеленок. Да и Славуту еще вот такусеньким помню!

И он показал кривой мизинчик.

– Какие еще пеленки? – перебил его долговязый. – У тебя ум за разум зашел. Душа на небесах рождается чистой и незапятнанной. Ей пеленок не нужно.

– Да и что значит «вот такусеньким помню»? – зашелся от хохота толстячок. – Ты думаешь, будто навьи появляются и растут, как земные детеныши? Похоже, ты совсем ничего не ведаешь о небожителях.

– Хватит нести околесицу! – решительно заявил высокий. – Говори, или мигом повяжем!