Вурдалакам нет места в раю

Сообразительный воин тотчас бросился к княжеской дочке, но Ярогнева уже сбросила с Крутояра широкие деревянные створы, болтающиеся на выдернутых столбах. Ворота хлопнулись на воду, обдав брызгами щиты, развешанные на бортах ладьи. Однако едва княжна попыталась спрыгнуть с обрыва, как Нежата схватил ее за пояс и потянул к себе.

– Ты куда, милая? – уговаривал он Ярогневу, как вздыбленную кобылицу. – Шутиха тебя только и ждет. Сама в руки к ней не ходи – пропадешь!

Но княжна и не думала слушаться кметя. Она распутала узенький поясок, стягивающий ее длинную, ниже колен рубаху, и вырвала у Нежаты кистень с тяжелой шипастой гирькой, с которым тот не расставался. Нежата оторопел. Распущенный пояс повис в его грубых ладонях. Ярогнева выскользнула и бросилась вдоль обрыва. Ее яркие сапоги замелькали на узкой полоске кручи, нависшей над поднимающейся водой.

– Да что же ты будешь делать? Вот бешеная девка! – в сердцах бросил воин, вертя в руках поясок, ставший ненужным.

Рдяные, с золотым шитьем сапоги княжны истрепались и заляпались грязью. Один из каблуков оторвался, другой завяз в густой жиже, в которую превращалась размытая земля. Ярогнева попыталась его выдернуть, потянула пару раз, махнула рукой и скинула обувь. Ее босые пятки взмесили мокрую глину, оставляя узкие следы на самом краю берега.

Подобравшись, княжна спрыгнула с кручи на плавающие ворота, которые течением несло к середине реки. Она обернулась к ладье водяницы, раскрутила над головой шипастую гирьку кистеня и заголосила:

– Берегись, стерва!

– Давай-давай, плыви ко мне! – хохотала Шутиха, правя свою ладью к ней. – Мне нужны новые слуги. И ты станешь первой!

Ворота, превращенные в плот, держались на волнах неуверенно. Они то и дело кренились, норовя сбросить деву в мутную воду. Но Ярогнева не обращала внимания на колебания опоры. Она азартно размахивала кистенем и шептала:

– Только бы подобраться поближе!

На берегу Крутояра люди перемешались с лесными созданиями. Все затаили дыхание, наблюдая за уплывающей княжной. Лутоха молился и целовал оберег, Воропай мял в руках шапку, Духаня жалела и причитала. Даже могучий Дый побледнел и закрыл руками лицо.

– Яруша, не лезь к ней! Шутиха – призрак, железо ее не проймет! – простонал Лесной царь.

Но княжна не оглядывалась назад. Водоворот подхватил скрипучий плот и понес его к омуту. Боковой столб, к которому крепились створы, ушел в воду, доски перекосились. Ярогнева едва не соскользнула в волну – она хлопнулась на колени и кое-как удержалась на четвереньках.

Верхуслава уткнулась лицом в грудь Всеволода и завыла. Стремительное течение несло плот прямо к ладье водяницы. Обратно пути уже не было.

– Только не оплошай, дочка! – бормотал Всеволод.

– Кистенем ее, кистенем! – вторил с края обрыва Нежата.

– Вот и моя первая раба! – торжествующе развела руки в стороны водяница. – Чтобы стать частью подводного царства, тебе осталось одно – утонуть. Не томи меня – прыгай в воду. Ты ко мне так торопишься, словно тебе невтерпеж.

– А отведай-ка кистеня! – звонко выкрикнула Ярогнева и ударила водяницу билом, болтающимся на цепочке.

Шипастая гирька прошла сквозь Шутиху, как сквозь туман, и с грохотом обрушилась на скамью, покрытую узорной тканью. Водяница расхохоталась.

– Бей меня, бей! – подзадоривала она. – Чем больше потратишь сил – тем скорее станешь моей.

Ярогнева закусила губу и принялась молотить ее билом, нанося удар за ударом. Ловко орудуя деревянной ручкой, она раз за разом раскручивала гирьку и изо всех сил обрушивала ее на противницу. Но било с цепью пронизывало Шутиху насквозь, не причиняя той никакого вреда, словно она находилась не в этом, а в каком-то ином мире, откуда лишь ее дальнее отображение мелькало перед глазами в виде бесплотного наваждения.

Шипы обрушивались на борта ладьи и дробили их в щепы. Отзвуки хлестких ударов гудели в ушах, разносясь над бушующими водами и достигая поникших лесов, борющихся с потопом.

Камышовка, сидевшая на корме, вспорхнула и возмущенно захлопала крыльями, словно негодуя на бесчинство, устроенное нежелающей покоряться негодницей. Цветное покрывало, которым была застелена скамья, на глазах превращалась в рваное тряпье. Масляный фонарь, болтающийся на носу ладьи, разлетелся вдребезги. Ржавые уключины скрипели, брошенные весла безвольно колыхались в воде, а не помнящая себя Ярогнева все громила и громила чужую лодку, не успевая перевести дыхание. Наконец, щиты, вывешенные на бортах, сорвались и упали в воду.

Шутиха сняла с головы венок из белых лилий и протянула его Ярогневе.

– Иди ко мне, девица! – зазывно пропела она. – Надень этот веночек! Стань моей!

Ярогнева расплакалась от бессилия и швырнула кистенем в протянутый дар. Кистень прошел сквозь призрачные рукава рубахи, которыми тянулась к ней водяница, но задел сплетенные цветы, вырвал их из ладоней Шутихи и увлек за собой в бурлящий водоворот. Вслед за тяжелым оружием кувшинки пошли на дно.

– Так-то ты принимаешь мой дар? – рассердилась Шутиха. – Ну, смотри у меня!