Вурдалакам нет места в раю

– Тут ты прав! В раю мне делать нечего. Как и в пекле. Я добрался до вас лишь с одной целью: рассказать, что там, внизу, мир пропадает. Ждет: вдруг его господа соизволят вернуться и пальцем о палец ударить, чтобы спасти тех, кого сами же и породили. А вы, я гляжу, заняты чем попало, лишь бы не соваться туда, где горячо. Вам совсем дела нет до погибели Шернской земли?

– Как ты можешь судить нас? – зашелся от негодования бог в медвежьей шкуре. – Чем мы заняты – не твоего ума дело.

– О себе позаботься, – хмыкнул бог в бело-синем корзне.

Судимир расположил на столе две группы гирек, на одной стороне собрав белые, на другой – черные.

– Это у тебя столько грехов? – удивился Велес. – Неудивительно, что ты дерзишь государям вселенной. Каков язык, таковы и слова.

– Не торопись с приговором, – окоротил брата Род. – Посмотри, заслуг у него не меньше.

– Перед кем эти заслуги? – принялся спорить Велес. – Перед нечистой силой? Перед Дыем, царьком дикости и безобразий? Или, может, перед самим Лиходеем?

И, обернувшись к Горихвосту, продолжил:

– Думаешь, мы ничего о тебе не знаем? Ошибаешься! От нас ничего не укроется. И то, что ты был вурдалаком и пугал людей в волчьей шкуре. И то, что жил, как зверь, в Диком лесу. И то, что резал скотину сверх меры, пока не утолишь волчьей жажды убийства.

– Ты-то сам не в звериной ли шкуре? – не сдержавшись, возразил Горихвост. – Череп медведя напялил себе на башку, а меня упрекаешь, что я носил волчью длаку. А то, что Дый тебе поперек горла – так то не моя забота. Цари в распри пускаются, слуг не спрашивая. Вот и с меня не спрашивай, чем Лесной царь тебе не угодил.

– Да, вижу, сильно ты хочешь в рай, если так распустил язык, – поморщился Род.

– С богами так не разговаривают! – резко промолвил Перун, и Горихвосту показалось, будто из его синих глаз сверкнули две молнии.

– Любезный брат, взвешивай поскорей его жребий, пока этот брехун сам себе всю судьбу не запортил, – обратился Род к Судимиру.

Бог в длинной ферязи поднял черную гирьку и поставил ее на левую чашечку, произнеся:

– Судимый был оборотнем и жил не по-людски.

Левая чаша опустилась до скатерти, едва не вдавившись в ткань.

– Кто будет его защищать? – спросил Род.

– Я! – послышался звонкий голос.

Горихвост увидел, как под шатровый навес шагнула прекраснейшая из богинь. Ее глаза, синие, как озера под ясным небом, лучились теплом. Полы красно-белого платья спадали до ковра. Широкий малиновый пояс стягивал узкую талию.

– А вот и наша сестрица! – воскликнул Род. – Иди же скорее, Мокуша, а то за нашего вурдалака некому заступиться.

«Ах, так это богиня Мокошь! – пронеслось в голове Горихвоста. – Вот не думал, что увижу ее. Рассказать бы кому – не поверят. Только кому рассказывать? Назад, в мир людей, мне дорога закрыта».

– Человек, которого вы осуждаете, не грешник, а мученик! – чистым голосом произнесла богиня. – Ему не было и десяти лет, когда он остался сиротой. Злые люди преследовали его семью, пытались отнять его жизнь и загнали в дикий лес, откуда он не мог выйти из страха. Волчья шкура для него стала спасением. Разве можно за это судить?

И она поставила на правую чашу весов белую гирьку. Весы пришли в движение, чашечки уравнялись. На миг под сводом шатра воцарилась тяжелая тишина.

– Судимый не отличал добро от зла, – неприязненно вымолвил Велес. – Он служил Лесному царю и даже не задумывался, какие из его дел хорошие, а какие – плохие.

– Но он принес Дикому лесу великую пользу, – возразила Мокошь. – Не дал спалить Мироствол, когда тому угрожала опасность. Не позволил разграбить лесные богатства. Своему государю и лесу он служил верой и правдой. Разве это вина?

Судимир поставил на весы по черной и белой гирьке, и чаши снова уравнялись.

– Видать, малый не промах, – улыбнувшись в густые усы, заметил Перун.

– Суд еще не окончен! – прервал Род собрата.

Перун сделал примирительный жест и умолк.

– Судимый был невоздержан в еде и питье, – настаивал Велес. – В волчьем обличье овец резал больше, чем мог съесть. Да и в облике человека не мог удержаться от вина, пива и самогона, которыми напивался допьяну. Тем самым он потакал бесам в своей душе, а они и рады были его раззадоривать.

Черная гирька со стуком встала на левую чашу, отчего та съехала вниз.

– Он же был прям, как стрела, душой не кривил, друзей не предавал, – не сдавалась Мокошь. – Раскрыл заговор злоумышленника Видоши против законного князя. Разоблачил душегуба Курдюма и наказал его по заслугам. Наконец, он принес себя в жертву на Древе миров. И только ради того, чтобы донести до нас весть о беде, обрушившейся на его мир. Нет, такого нельзя отправлять в пекло!

Богиня выбрала самую большую из гирь и поставила ее на весы. Правая чашечка перевесила и склонилась к скатерти.

– Что ж, весы свое слово сказали, – заключил Род. – Радуйся, Горислав, Тихомиров сын – тебя ждет вечная жизнь в раю.