Вверх по Причуди и обратно. Удивительные приключения трех гномов

– Хочу побыть один, – ответил Вьюнок. – Не ходите за мной. Я пройдусь по лесу.

Белка отвезла его к подножию сосны.

Меум и Тысячелист встревожились. Это было совсем не похоже на Вьюнка. Спустившись на землю чуть погодя, они смотрели, как маленькая ковыляющая фигурка исчезла в кустах папоротника, увидели, как закачались и вновь замерли его листья, и услышали, как затихает вдали лёгкий шорох шагов.

Взошла луна (теперь уже полная), и миллионы белых мотыльков порхали среди жимолости и в папоротниковой чаще. Вдалеке ухнула сова – торжественный и одновременно жуткий звук.

Что такое канун дня летнего солнцестояния в лесу? Это сказочное время! Попробуйте представить себе лес таким, каким вижу его я. Тёмные угрюмые деревья, неподвижные и печальные; миллионы изысканных ароматов листьев, травы и папоротников; приторно-сладкий запах жимолости и едва заметное благоухание душистой хвои. А под Домом на вершине стоят два гнома и Белка – они ждут, прислушиваются, и их беспокойство растёт с каждой минутой.

Мы не последуем за Вьюнком и не будем за ним подсматривать; останемся под сосной с Меумом, Тысячелистом и Белкой.

Им пришлось ждать довольно долго, и лишь когда до полуночи оставался всего один час, в папоротнике вновь послышался шелест, они увидели прихрамывающего Вьюнка в плаще из кожи летучей мыши. Лицо Вьюнка словно преобразилось; казалось, будто тяжкий груз упал с его плеч, и это озадачило его друзей. Это был новый Вьюнок, и ожидавшие его гномы немного растерялись.

Никто не решался заговорить первым; все стояли в полной тишине.

– Давайте присядем здесь, у сосны, – шёпотом произнёс, наконец, Вьюнок, – и немного помолчим.

Меум и Тысячелист подчинились и сели, положив подбородки на колени. Они заметили, что Вьюнок дрожит и постоянно поглаживает бороду – он делал это каждый раз, когда волновался; в воздухе словно повисло какое-то напряжение. Притихли даже ночные звери и птицы; не слышно было ни уханья совы, ни треска козодоев. Даже крошечные пляшущие мотыльки перестали виться среди папоротника и кустов – или гномам это только показалось? Никогда ещё они не слышали такой глубокой и пронзительной тишины. Время словно остановилось, и лишь тени деревьев медленно перемещались по мере того, как большая яркая луна поднималась в небесах.

И тут где-то очень далеко в лесной чаще раздались какие-то звуки! Едва различимые поначалу, они усиливались с каждой секундой. Что это было? Песня какого-то насекомого в папоротнике или шум ветра в вершинах деревьев? Очень скоро гномы поняли, что это была мелодия свирели – без сомнения, самая прекрасная музыка на свете. Эта волшебная музыка была какой-то неземной, но в ней слышались и пение птиц, и шёпот ветра в тростнике и луговых травах, и стрекотание насекомых в жаркий полдень, и стоны деревьев в грозу, и журчание крохотных ручейков, и плеск широких рек, и рёв бескрайних океанов.

Повинуясь внезапному порыву, гномы встали; Белка присела на задние лапы, словно маленький серый зайчонок, сложив передние лапки на светлом брюшке. И все они тут же пошли на зов свирели, прямо через заросли папоротника и кусты ежевики, не глядя, куда ставят ноги и лапы, словно слепцы или бездушные машины. Казалось, весь лес пришёл в движение; если бы деревья могли ходить, то и они присоединились бы к этому всеобщему шествию, но они только шелестели листвой, словно пытались передвинуть свои глубоко укоренившиеся стволы, хотя ветра совсем не было. Повсюду слышался тихий ровный топот.

Гномы поняли, что это идёт лесной народ: лесные свинки, попрыгýши, папоротниковые медведи, лесные собаки, малютки-мыши, белки, хорьки, летучие мыши, змеи – да, даже змеи! – лягушки и дикие косули, все лесные птицы, и дневные, и ночные, сойки и сороки, которые должны спать в это время, ястребы и мелкие пташки: лесные коньки и пищухи, корольки и трясогузки, хотя – увы! – здесь обитало слишком мало мелких птиц, потому что, как вы знаете, певчие птицы редко встречались в лесу великана Громобоя.

Все они шли к той самой поляне, где стояла виселица. За десять минут до полуночи все были в сборе. Меум, Тысячелист и Вьюнок вновь оказались на краю поляны. Виселица по-прежнему возвышалась там, поблёскивая в свете луны. Но рядом стояло удивительное существо с раздвоенными копытами, окружённое светлым облачком мерцающих в темноте светлячков. Гномы знали, ктó это был, знал и весь лесной народ, собравшийся на поляне. Теперь не было вражды между зверями и птицами: рядом стояли хорёк и хомяк, сова и полевая мышь, ястреб и синичка, гном и лисица – все обитатели леса, которых не успел убить великан Громобой, были здесь. Свет луны отражался во многих сотнях глаз. Топот шагов не утихал – подходили опоздавшие. В воздухе хлопали тёмные крылья – это летучие мыши торопливо рассаживались на дубах, стоявших на краю поляны; со всех сторон раздавалось слабое потрескивание веток. Но этот шум понемногу затихал и, наконец, совсем прекратился – звучала лишь нежная мелодия свирели, завораживающая зверей и птиц. Наконец, стихла и она; Пан медленно опустил свирель и положил её на траву.