Выбор

– Ну? – спросил он, не останавливаясь, продолжая бить уже бесчувственного Третьякевича кабелем.

– Василий Александрович, – сказал зам с порога, – все камеры готовы.

– Отлично, – Соликовский наконец остановился, – Оттащите этого. С ним пока всё. Пусть очухается. Давайте туда Земнухова, я сейчас приду, – он бросил кабель на пол и ушёл.

Он не уточнил, куда именно надо привести Земнухова, а заместитель не спросил, убежал выполнять распоряжение. Комиссар остался в комнате один. Он так и лежал там, где его бил Соликовский, когда пришли двое. Они развязали веревки, взяли его за руки и волоком потащили бесчувственного юношу в камеру. По полу потянулся кровавый след. Один из них выругался.

– Чёрт! Рассердится ведь.

– Ага, – откликнулся второй, – Ничего, соломой притрусим.

Они притащили Виктора в камеру, бросили на пол, один из них кинул рядом его одежду, и ушли. В камере было темно, но явно чувствовалось, что она не пуста. Из тени одного из углов вышел мужчина. Он осторожно перевернул Виктора на спину. Юноша застонал, но в себя не пришёл. Воды, чтобы промыть его раны не было, да и перевязать было нечем. Поэтому мужчина сделал единственное, что был в состоянии, чтобы помочь избитому соседу. Он, как мог аккуратно, стараясь не причинять лишней боли, одел его и уложил на небольшую кучу соломы. Ни лавки, ни стола в камере не было. Только эта солома и ведро в углу.

Светозар стоял на пороге, смотрел, как вынужденный сосед пытается одеть комиссара и внутри него медленно поднималась волна ненависти. Он вспомнил, каким был этот юноша всего несколько дней назад и теперь, глядя на изувеченного Виктора, думал только о том, что сделал бы с этими «людьми» не будь это лишь записью в Поле и попадись они ему в реальности.

Прошло примерно три часа. Для Светозара они пролетели, будто одно мгновение. Старейшина, понимая, что уйти они пока не могут, а время дорого, прокрутил Поле немного вперёд, к моменту, когда комиссар очнулся.

Виктор застонал, открыл глаза. Взгляд уткнулся в потолок камеры. Вывернутые суставы болели адски, во рту был привкус крови. Попытался пошевелиться, в плечах тут же вспыхнули тысячи игл, однако, по какой-то, совершенно немыслимой, особенности его организма после пытки всё встало на место. Руки вполне работали, несмотря на боль. Очень медленно он поднял правую руку, по-прежнему, не понятно почему, почти не пострадавшую от пыток, поднёс к глазам. Всё плыло, но он видел. Отчётливый след от верёвки, которой полицай выворачивал ему руки, содранная кожа за запястье. Пошевелил пальцами. Рука работала, не в пример левой, давно разбитой.

– Здравствуйте. Простите, я попытался вас одеть.

В измученном теле не было сил даже чтобы просто удивиться. Виктор перевёл взгляд с руки вглубь камеры, откуда с ним заговорили. Опираясь на стену, там сидел мужчина. Сначала он подумал, что это кто-то из коммунистов, но мужчина казался слишком знакомым. Этого человека он точно знал. Только никак не мог вспомнить, кто он…

– Как вы? – мужчина поднялся, пересел рядом с ним, и Виктор, наконец, узнал его.

– Нормально, – тихо ответил он, понимая, как смешно звучит, должно быть, это слово с его разбитых губ, – Здравствуйте, Иван Иванович.

Мужчина замер, всматриваясь в его лицо, пытаясь узнать и не веря, когда ему это удалось.

– Витя?.. – забывшись, он порывисто обнял комиссара за плечи, заставив застонать, – Прости… – Иван Иванович тут же отпустил его, – Прости… – повторил он, виновато опуская глаза, – За что же они тебя так… люто?.. – его взгляд упал за искалеченную левую руку юноши, скользнул по искромсанному плетьми телу, вернулся к разбитому лицу.

– Ну… я с ними не разговариваю. Им это сильно не нравится, – он попробовал пошутить, но не получилось, – Извините, пошутить хотел, – Виктор упёрся правой рукой в пол, слегка подтянулся, пытаясь сесть.

– Погоди, я помогу, – Иван Иванович осторожно поддержал и Виктор сел, опёрся спиной на стену, как до этого сидел его вынужденный сосед, – А я тут заложник. Искали Васю, не нашли. Вот и взяли меня, пока ищут. Тут много родителей сидит. Да, мы и умереть согласны, лишь бы не нашли…

– Умирать не надо, Иван Иванович. Надо жить. Надеюсь, его не найдут, – Виктор улыбнулся, – Хорошо, что он ушёл.

– Да, хорошо… – согласился Иван Иванович, посмотрел на него и Виктор отчетливо понял, будто увидел написанными на бумаге, его мысли.

А думал Иван Иванович о том, что действительно согласен сам тут умереть только бы его Вася не попал в руки к полицаям или немцам. Что угодно, только чтобы над его мальчиком так не издевались, не мучили, как юношу рядом с которым он сейчас сидел.

За Виктором пришли через три часа. Иван Иванович помог ему подняться и комиссар, качаясь, но сам пошёл с полицаями навстречу новой пытке.

Вываливаясь из Поля, Светозар застонал. От разочарования, что пятнадцать, отведённых для безопасного входа, минут так быстро закончились и от боли, терзавшей его Душу.

– Что? – Мария встревожено смотрела на него, – Тебе больно?