Выбор

– Да… – вздохнул мальчик, – Здесь, – он коснулся груди и ведьма тут же принялась ощупывать его, пытаясь помочь, – Нет, Мария. Не физически, – остановил её Светозар, – Больно Душе…

– Великие Звезды!.. Может, вы больше не пойдёте? – она встретилась взглядом со Светославом.

Связь Марии с мужем была абсолютной. Конечно, Светослав мог закрыться от неё, но за долгие годы, поведённые вместе, оба так привыкли к единству их сознания, что ему это пока в голову не приходило. Поэтому, она отлично поняла, от чего больно мальчику. Просто увидела в памяти мужа всё, что он только что видел в Поле.

– Нет, я должен знать о нём всё, – Светозар поднялся, как только Лана и Ника отвязали его руки от отца и старейшины, – Очень больно… да. Но нужно. Если сейчас я остановлюсь, то никогда не прощу себе. Ведь ему, – он имел ввиду комиссара, – было намного больнее… Простите, что вам приходится смотреть это вместе со мной, – мальчик тяжело вздохнул, – Но это нужно… – повторил он.

– Да, сын, согласен, – Любомир тоже поднялся, обнял его за плечи, – Не волнуйся за нас, мы справимся. Ты прав, это нужно узнать. Я с тобой, что бы ты ни решил. Захочешь продолжать, пойду с тобой снова. Решишь остановиться, твоё право. Безумно больно видеть это и мы поймём, если ты всё же решишь прерваться.

Светозар на секунду задумался, но он колебался лишь эту секунду.

– Нет, – повторил мальчик и упрямо сдвинул брови, – Справедливость требует увидеть всё. Всё, до последнего мгновения его жизни.

Его привели в уже знакомую пыточную, толкнули к лавке, стоявшей в этот раз почти по середине камеры. Непроизвольно он сел, застонал от боли, отдавшейся во всем его избитом теле.

Полицаи не привязывали его, не раздевали, как обычно. Даже рук не связали. Они вообще его не трогали. Просто встали у двери и ждали чего-то. Виктор впервые за всё время получил возможность осмотреться в помещении, где его мучили. По следам свежей крови было понятно, что перед ним здесь был другой пленник. Крови было много. Виктор невольно поёжился, представив, что пережил здесь кто-то прежде, чем привели сюда его самого.

С большей частью обстановки он был уже знаком. Кроме небольшого столика у окна. На нём был разложен пыточный арсенал. Разнообразные плети, узкие, широкие, твердые стеки, с металлом на концах и без. У одной из плетей было три языка и хоть она и была небольшой, но боли могла причинить намного больше, укусив тело сразу трижды. Щипцы разных размеров, прутья, тонкие и острые, и толстые железки, способные перебить сустав, ремни. Там же стояла уже знакомая керосинка.

В этот момент за стеной закричала девушка. Это был даже не крик, вопль боли, переходящий в хрип. Виктор внутренне сжался, понимая, что совсем скоро сам будет орать так же, учитывая арсенал на столе. В камеру вошёл Соликовский. По его виду было ясно, эта пытка будет долгой… На начальнике полиции был надет большой фартук, залитый свежей кровью.

– Ну? – он остановился напротив Виктора, – Не надумал начать говорить? – комиссар молчал, – Хорошо. Как хочешь.

– Я не знаю, о чём говорить… – Виктор решил хоть немного оттянуть момент начала издевательств над своим телом.

– Неужели? – Соликовский присел на край стола, скрестив на груди руки, – Я ж тебе говорил.

– Про подполье? – уточнил Виктор.

– Ну, да. Ты ж подпольщик. И из самых главных, – начальник полиции был настроен благодушно. Он вкусно пообедал и только что поджарил комсомольскую сучку, посадив её голым задом на печку, а сейчас перед ним сидел весьма интересный десерт в виде этого упрямого мальчишки, – Вот и расскажи мне про ваше подполье. Как называетесь, кто в нём кроме тебя состоит. Фамилии, адреса. Говори и сейчас я тебя не трону. Иначе… – он кивнул на стол с инструментами, – Ну, сам понимаешь.

– Я ничего не знаю про подполье, – Виктор вздохнул, чувствуя, как протестует избитое тело, предвидя приближение очередных мучений, – Мы машины грабили, вот и всё…

– Хм… машины, значит? – он кивнул, – И не ты комиссар подпольного сборища комсомольцев, называющих себя «Молотом»?

– Не представляю даже, о чём вы говорите…

– А, по-моему, отлично представляешь, Виктор Иосифович Третьякевич, комиссар и организатор подпольного отряда «Молот».

Соликовский впервые озвучил то, что знал и без его показаний, хотя и требовал от него признания, что именно он, Виктор, и есть комиссар. Юноша вздохнул, ничего не ответил. Начальник кивнул подручным, полицаи двинулись к пленнику. Его подняли, привычно стянули одежду, положили на лавку. Он немного удивился, что у Соликовского так мало фантазии. На этой лавке он его порол уже не раз. Он недооценил его. Комиссару связали руки за спиной и ноги за щиколотки и в коленях. Потом подняли, связанные ноги и стянули их с руками, заставляя его выгнуться на лавке.

– Не так, болваны, – остановил их начальник, – Руки локтями свяжите.