Выборная должность

— В комсомоле идут отчеты и выборы, это вы знаете? — продолжал майор. Надо было говорить громко: мешал шум моторов.

— Знаю,— кивнул Жариков.

— Скоро будет проведено отчетно-выборное собрание в комсомольской организации вашего полка.

— Тоже слыхал.

Майор пристально взглянул Жарикову в глаза, будто хотел наперед прочесть его мысли.

— А как вы посмотрите на то, если политотдел будет рекомендовать вас для избрания секретарем комсомольского комитета?

Вот так новость! В первое время Дмитрий не знал, что ответить. Это ведь не просто. Это должно круто изменить, если оно случится, всю его службу…

— Вы коммунист, отличник, спортсмен-перворазрядник,— перечислял майор, загибая пальцы.— К тому же любитель художественной самодеятельности. Слыхал я ваши сатирические куплеты, слыхал. Остро получается.

После солидной паузы, в течение которой Жариков неловко ерзал на жестком сиденьи, майор опять взглянул на него в упор:

— Ну, так как?

— Немного боязно,— откровенно - признался Дмитрий.

И оба рассмеялись.

Разговор наладился. Они не заметили, как прошел час и как за это время транспортник уже дотопал до родного аэродрома.

Дмитрий прибежал домой возбужденный как никогда. На ходу чмокнул в щечку Танюшку и скорее зазвал в комнату жену.

— Все, Ирма! Прощаюсь на днях с самолетной стоянкой и перехожу на комсомольскую работу.

— Как это? — удивилась Ирма, вскинув брови.

— А так! Сейчас в самолете был разговор на этот счет. Я дал согласие.

И он пересказал жене содержание беседы с работником политотдела. Его, Дмитрия, оказывается, давно приметили. Что ж, отступать не следует. Не всю жизнь гайки крутить, надо попробовать себя и в работе с людьми — может быть, как раз в этом его призвание.

Терпеливо дождавшись, пока он выговорится, Ирма мягко возразила:

— Почему ты говоришь обо всем этом, как о деле решенном?

— А что? Я же дал согласие!

Ирма положила руки ему на плечи. Сказала тоном старшей, хотя она была на год моложе своего муженька:

— Ты-то, допустим, согласился. Но секретарем станешь только в том случае, если тебя изберут комсомольцы.

III

На собрании его кандидатуру поддержали единогласно, и он стал членом комсомольского комитета полка. В тот же вечер состоялось первое заседание комитета, на котором он был избран секретарем.

Братья-технари устроили ему шумные проводы, когда он на другой день передавал машину новому ее хозяину и слуге.

Около самолета собралась толпа. Один вылез на стремянку, как на трибуну. Снял шапку, поставил справа от себя стальной цилиндрик, который должен был изображать непременный атрибут оратора — стакан с водой.

— Дима, сегодня ты сдаешь инструментальную сумку. Тяжела она, ведьма, потому как набита железом. Секретарская папочка с бумагами… полегче будет.

Этакое ржание и топот послышались внизу, будто около стремянки гарцевал косяк молодых жеребцов.

— Прошу внимания! — оратор постучал по верхней ступеньке гаечным ключом.— Итак, ты сдаешь инструментальную сумку, Дима. Но ты не должен сдавать вместе с нею в каптерку свою техническую душу.

— Помни, чей ты родом, откуда ты! — прозвучав сквозь смех по-петушиному задиристый тенорок.

Оратор недовольно поморщился:

— От выкриков с мест советую воздержаться.

Его самого стащили со стремянки. Началась веселая возня. В адрес Жарикова сыпались острые, но доброжелательные шутки. Конечно же, ребята гордились, что из технической, не избалованной службой среды вышел «комсомольский бог».

О собрании и проводах на самолетной стоянке, о тех днях восхождения на должность освобожденного комсомольского работника можно только вспоминать. А нынче у Дмитрия Жарикова совсем не то настроение. Схлынула радость. Текучка подхватила его под руки с двух сторон и тащит куда-то, не спрашивая, хочет он туда или нет. Скоро два месяца, как Дмитрий секретарствует, а что изменилось за это время в комсомольской организации полка? Где огонек, который мечтал зажечь и раздуть своим горячим дыханием, где новые формы работы, где почины? Ничего этого пока нет. На заседании комитета — прежние разговоры о примерности комсомольцев в дисциплине и службе. В плане работы, утвержденном замполитом,—вопросы, удручающие своей обыкновенностью.

Подполковник Нагорный, заместитель командира по политчасти, сказал Дмитрию после его избрания: «Пока вникай в суть дела. А потом мы с тобой должны будем обязательно что-нибудь придумать». Не подталкивает в спину, ждет, но нет-нет да и вперит в комсомольского секретаря вопрошающий взгляд: скоро, дескать, начнем работать по-настоящему?

За окном метет поземка, где-то на окраине гарнизона тарахтит трактор — снегоочиститель. Зима в этом году ранняя. В комнатке комсомольского комитета очень даже свежо, так что надо сидеть в шинели и время от времени потирать руки, переписывая протокол начисто.

Послышались шаги за стенкой. Скрипнул стул.

«Нагорный явился. Надо зайти»,— решил Дмитрий, откладывая писанину в сторону.

Моложавый, смуглолицый подполковник молча протянул Дмитрию руку и, конечно же, посмотрел на него вопросительно.