Выйти замуж в Древней Руси

Костомаров[109] поведал нам, что в таких случаях в дом жениха засылался сват из числа близких родственников и, начав с похвалы достоинствам и чести двух родов, рассказывал, какие преимущества и выгоды произойдут в случае скрепления семей родством. Если его речи находили теплый отклик, то дальше уже происходило обычное сватовство, то есть засылались сваты со стороны родителей жениха в дом потенциальной невесты.

О том, что для жениха его избранница могла быть неведома до самой свадьбы, что за него решение о женитьбе принимали отец или дед, нам говорит сам термин «невеста», который означает[110] «неизвестная». Так что, как бы патриархален ни был уклад, а жениху тоже приходилось поволноваться, ведь неизвестно, как будет выглядеть та, кто окажется наиболее выгодной партией по мнению старших в роду.

Даже сын самого Рюрика Игорь не волен был выбрать невесту сам. Ему Ольгу «привел» князь Олег, который выступал в роли и правителя, и его воспитателя. О причинах того, почему была выбрана именно Ольга, можно только гадать. Существуют предположения[111], что она была родственницей Олега и брак этот укреплял права князя на власть.

Разумеется, главным образом мы знаем о том, как сватались князья. О процедуре сватовства в простых городских или крестьянских семьях мы можем лишь догадываться, в том числе изучая законодательные установления.

Но не стоит думать, что традиции у разных слоев населения сильно отличались. Князья тогда не разъезжали по городу в машинах с мигалкой и не жили в отдаленных заповедных резиденциях. Они были гораздо ближе к народу, их жизнь проходила вполне на виду. В несравнимо более близкое к нам время – в середине XIX века – покушения на императора Александра II устраивались в том числе, когда он просто шел по городу. А во времена Древней Руси и вовсе быт князя был очень схож как минимум с городским. И традиции сватовства тоже были обусловлены именно укладом жизни всего общества.

Если сватовство князей означало вступление в «свойство» двух правителей, которые могли образовать на этой почве военный и экономический союзы, обменяться важными ресурсами, то понятно, что брак планировался заранее и князя-отца в последнюю очередь интересовало, что Иван думает про Марью.

Ровно так и у простых людей. Вступление в «свойство» могло означать неплохое подспорье в хозяйстве за счет более тесного использования имеющихся орудий производства, земель, скота. Поэтому вопрос о будущей семейной жизни Прошки решал дед со старшим дядей Варьки. А о том, что Варька вздыхает вовсе не по Прошке, а по Захарке, дела никому не было, если возможности Захаркиной семьи не представляли никакого интереса для устроения благополучия рода.

Более того, процесс сватовства часто был схож с процессом купли-продажи. Помните, знаменитое выражение «у вас товар, у нас купец». Вот так неполиткорректно зачастую и рассматривался вопрос о создании новой семьи. Родственники нахваливали качества, простите, повторюсь: «товара», то есть девушки, потенциальной невесты. Качества сугубо физические. Крепость телом, работоспособность.

Гипертрофированно подобную оценку потенциальных невест можно услышать в очень популярной в 70-х годах XX века адаптации белорусской народной песни «Касіў Ясь канюшыну» («Косил Ясь клевер»).

В этой песне лирический герой со своей мамой обсуждает вопрос, кого бы в жены взять. Родительница в первую очередь предлагает ему Станиславу, «чтоб сидела на всю лавку». Понятно, что речь идет о ярких женских достоинствах, которые, возможно, символизировали и потенциальный успех в вопросах деторождения и внешние проявления здоровья и достатка. Но Ясь отказывается, так как не представляет он такую лавку, чтоб усадить эту самую Станиславу. И договариваются они, что в жены следует взять Янину «працавiтую дзяўчыну», то есть работящую девушку. Вот, в принципе, и весь диалог.

Песня, разумеется, как было принято говорить, шуточная, но она очень хорошо показывает процесс прагматичной оценки невест.

По свидетельству ученых[112], уже в IX–X веках купля-продажа невест стала больше ритуалом, нежели реальной сделкой. А вот раньше невесту вполне можно было просто купить. Для этого сначала следовало соблюсти некий элемент приличия и оценить ее через третьих лиц (возможно, зарождение сватовства), ну а потом уже напрямую договориться с родителями и братьями девушки о величине выплачиваемого за нее вознаграждения.

Скрепляли договор рукопожатием, производилась оплата, и после этого невеста передавалась новым «владельцам», иного слова и не подобрать в этом случае. Особо отмечается, что в таких случаях свадьбы особо не делали. «Ну купили и купили. Чего тут удивительного. Захотим, еще пять таких купим». Но по поводу пяти это уже в главе о многоженстве.

Варварство и жестокость? Разумеется, да. Это если мы со своей колокольни смотрим туда, в глубину веков. А для тех лет вполне достойная практика. Девочку родили? Кормили, поили, одевали? Чего ж ее просто так отдавать. Надо получить за нее какой-то прибыток.