Выходим на рассвете

Не помня себя, сжимая винтовку, он кинулся в ту сторону, откуда донесся крик. Бежал, не замечая ничего вокруг, не видя, что рядом, то отставая, то обгоняя, бежит Прозоров, не чувствуя, как хлещут по лицу и рукам ветви кустов и колкие лапы елок, как с хрустом ломаются об него сухие нижние сучья берез и путаются ноги в траве, спотыкаются на скрытых под ней трухлявых пнях, останках деревьев и корневищах. Он продирался сквозь густую листву, обегал деревья и напряженно вслушивался: не раздастся ли вновь голос Ольги? «Что с ней? Успею ли? Успею ли?» — билось в голове.

И снова он услышал, как где-то за деревьями, как показалось ему — совсем недалеко, пронзительно вскрикнула Ольга. Да, да, это ее голос… Слов нельзя было разобрать, только терзало уши протяжное, то взлетающее, то замолкающее: «А-а… а-а!..»

Этот рвущий сердце Яноша крик дважды или трижды пронесся по лесу. Яношу казалось, крик множится, его повторяет эхо. Как не сбиться, не потерять направление? Ведь только голос Ольги указывает путь. Впрочем, не только. Вот свежеобломанная ветвь куста, только что примятая трава — прошли или проехали несколько человек?

«Да что же я молчу? — спохватился он. — Может, услышит?..»

— Оле-ек! Оле-ек! — что есть мочи прокричал он. — Оле-ек! Мы иде-ем!.. Оле-ек!

Ему казалось, от его голоса качнулись ветви деревьев, дрогнул весь лес.

— Оле-ек! — еще раз крикнул он. Прислушался. Нет, ничего не слышно…

Он снова крикнул, от крика задыхаясь на бегу, но все кричал, кричал.

Лес молчал. Только слабое эхо собственного голоса, убегавшее куда-то в чащу, улавливал его слух.

Что-то белое мелькнуло на кустике, мимо которого он пробегал. Бинт? Нет, косынка! Белая косынка с красным крестиком. Та самая! Он схватил ее, стиснул зубы. Неужели это все, что осталось ему от Ольги?

В нескольких шагах левее трещали кусты, слышалось шумное дыхание Прозорова.

Опять долетел короткий, сразу оборвавшийся женский крик.

— Оле-ек!.. — вновь прокричал Янош, напряженно прислушиваясь. Молчание…

Мимо Яноша, снова обгоняя, промчался приотставший было Прозоров, хрипло прокричал что-то, обернувшись на миг. Лицо его блестело от пота, фуражка едва держалась на затылке.

Тонкие, еще коричневые стволики молодых березок и серо-серебристые, в черных наростах, старые березы, упругие встречные ветви, раскидистый смородинник с терпким запахом листвы, цепкие, с колючками, кусты — мимо всего этого, через все это пулей летел Янош, на ходу прислушиваясь, не закричит ли вновь Ольга, не донесется ли еще какой-либо звук, который поможет держать нужное направление?

Внезапно под ногами сразу за кустом, через который Янош только что продрался, разверзся овраг. Его глинистый склон, крутой, почти отвесный, на котором держались редкие кустики и клочками росла трава, уходил глубоко вниз, а там темнела сплошная, плотная масса высокой лозы — наверное, внизу тек ручей.

Не раздумывая, Янош скользнул вниз по склону. Увидел, что почти одновременно с ним это сделал и Прозоров.

Пробравшись через заросли высокой, так что не видно и неба, лозы, в которой сочился тощий ручеек, Янош подбежал к противоположному краю оврага, такому же крутому, перекинул ремень винтовки за плечо и, цепляясь за стебли и ветви, стал карабкаться наверх. Слышно было, что рядом, уже значительно выше, взбирается и Прозоров.

До верха оставалось совсем немного, когда куст, за который Янош ухватился, вдруг не удержался, своей тяжестью Янош вырвал его с корнями и вместе с кустом рухнул вниз. Он катился кубарем и, как ни пытался, остановиться не смог. При падении с его плеча сорвало ремень винтовки, она полетела неизвестно куда. Сам же Янош с размаху упал спиной на гибкие, пружинистые ветви лозы — может быть, это и спасло его от серьезных повреждений. Все же, когда он вскочил, резкая, как удар тока, боль в лодыжке правой ноги заставила его присесть. «Вывих? Растяжение?» — испугался он.

Каждое движение ступни отзывалось острой, мгновенной болью. Стараясь не обращать внимания на нее, он все же поднялся, раздвигая лозу, стал искать — где винтовка?

Он нашел ее не сразу — винтовка отлетела в сторону, провалилась сквозь листву.

Подхватив винтовку, опираясь на нее, как на костыль, он проковылял снова к откосу и начал осторожно, подтягивая поврежденную ногу, взбираться наверх.

Выбравшись, тяжело дыша от напряжения и от резкой боли в растревоженной ноге, он в изнеможении упал наземь, в траву. Тотчас же вскочил, охнув от боли, вслушался. Но лес безмолвствовал. Яношу было слышно только биение собственного сердца да беззаботное чириканье каких-то пичуг.

— Прозоров! — крикнул он. — Прозоров! Сергей!..

Крикнул еще раз.

Но еще безмолвнее был лес. Даже пичуги замолчали, испуганные голосом Яноша.

Стараясь забыть о боли в ноге, он снова побежал. Но вскоре остановился — он выбежал обратно к оврагу. Овраг петляет? Или потеряно направление? Где Прозоров? В какую сторону утащили Ольгу? Ни обломанных веток, ни примятой травы…

Он долго метался по лесу, ища следов. Но тщетно…