Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

За политической, экономической и моральной ошибкой Алексиса, поддавшегося «Тройке» в вопросе жесткой экономии, скрывалась другая, еще более трагическая ошибка: он действительно верил, что взамен «Тройка» пойдет на скорейшее подписание соглашения и предоставит третий пакет помощи. Несомненно, Меркель и Визер убедили в этом и Алексиса, и Хулиаракиса. Но, даже если оставить в стороне тот факт, что наши избиратели не уполномочивали нас на подобные действия, имелись сразу две причины, по которым такой исход был невозможен. Во-первых, кредиторы наверняка захотят сделать из Алексиса «жупел» (он многие годы в оппозиции и несколько месяцев во главе правительства сопротивлялся им), наглядно продемонстрировав тем самым всем прочим политикам – в Испании, Италии, Португалии или Франции, – что бывает с теми, кто бросает им вызов. Для этого понадобится не просто капитуляция, а публичное унижение. Во-вторых, «Тройка» на протяжении многих лет отрицала необходимость как третьего «спасительного» кредита для Греции, так и значительного облегчения нашего долгового бремени. Единственным объяснением третьего кредита будет заявление (прозвучавшее, кстати, из уст Поула Томсена в Риге на заседании Еврогруппы), что греческий долг оставался погашаемым до прихода к власти правительства СИРИЗА, а в доказательство своей правоты «Тройка» возьмет и закроет греческие банки, вызвав волну новых банкротств, причем обвинит во всем администрацию Ципраса.

Незадолго до рассвета я пришел к выводу, что чем больше уступок сделает Алексис, тем настойчивее станет «Тройка» в своих притязаниях; что не будет никакого соглашения, пока банки не закроются, а затем Грецию принудят к соглашению столь позорному, что Еврогруппа получит полное право публично обратиться ко всем европейцам: мол, вот что случается, когда нам перечат! Эта мысль заставила меня призадуматься над тем, как отреагирует на все Алексис. Ему всего сорок два года, сказал я себе. Неужели он готов прятаться десятилетиями от публичного внимания после молчаливого согласия с таким позором? Когда он наконец сообразит, чего именно требуют «Тройка» и Ангела Меркель (унижения премьер-министра Греции и окончательной расправы с греческим народом), у него должно возникнуть желание отказаться от сделки. А до тех пор, пока существует хотя бы малая вероятность того, что он образумится, я должен быть рядом, со своим планом восстановления экономики Греции и внедрения системы параллельных платежей, которая позволит нам выживать – до того момента, когда Меркель либо поддержит Вольфганга Шойбле и санкционирует распад еврозоны (первой жертвой падет как раз Греция), либо примет наш план в качестве основы для нового соглашения с кредиторами.

Поэтому я решил остаться – чтобы была возможность прибегнуть к тактике сдерживания, если Алексис все же опомнится, и чтобы реализовать наш «План для Греции». Остались и Джефф Сакс с Николасом Теокаракисом (последнего я тоже уговорил повременить с отставкой), а также мои преданные сторонники, включая Нормана Ламонта, Ларри Саммерса, Томаса Майера и моих верных помощников. Я знал, что делаю трудный, неблагодарный выбор. Знал, что «Тройка» давно видит во мне главное препятствие своим замыслам, но теперь мне стало ясно и то, что наш собственный «военный кабинет» разделяет это отношение. Единственная моя надежда состояла в том, что Алексис, которому явно суждено испытать в скором времени немалое унижение, спохватится и придет ко мне со словами «Давайте это сделаем!».

В западне

Друзья упрекают меня в терпеливости. Они думают, что я проявил наивность, продолжая верить (несмотря на все доказательства противного), будто Алексис сможет передумать. С другой стороны, два эпизода, о которых пойдет речь ниже, покажут, под каким давлением приходилось работать, и обрисуют масштабы наших проблем.

Когда я вернулся домой из Максимоса тем вечером, Даная засыпала меня вопросами, записывая мои ответы на камеру телефона. Тут зазвонил мой мобильный. Это оказался Джефф Сакс. Не желая откровенничать по незащищенной линии, я решил поделиться с ним единственной хорошей новостью дня: запоздав почти на месяц, мы наконец были готовы объявить дефолт перед МВФ. Пускай Сагиас, Драгасакис и Хулиаракис возражали, Алексис, Паппас и Евклид меня поддерживали. Казна опустела окончательно. Если МВФ хочет вернуть свои деньги, остальным представителям «Тройки» придется выделить нам какие-то средства.

– Что ж, жребий брошен, – сказал я Джеффу. – Думаю, на сей раз Алексис на попятную не пойдет. Следующего платежа МВФ не будет.

Джефф был в восторге.

– Давно пора! – воскликнул он, а затем начал давать советы по поводу того, как справиться с последствиями дефолта.

Через полчаса мой телефон снова зазвонил. Это опять был Джефф, и его распирало от хохота.