Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Через четыре дня газеты сообщили, что Сагиас не смирился с этим выбором и даже назвал Елену «рабыней МВ». По иронии судьбы, сам он как раз занимался тем, что всячески пытался заманить Алексиса в стан сторонников «Меморандума». В общем, по настоянию Алексиса в конце мая Елена подала в отставку.

Было бы ошибкой думать, что такие эпизоды не имели принципиального значения. «Тройка» ясно давала понять, что сделка станет возможной, только если мы согласимся отложить списание долгов и повысим налоговые ставки; мой план спасения Греции пришлось спрятать под сукно – ведь он опирался как раз на идею облегчения долгового бремени, – да и модели налогообложения, которые разрабатывала моя команда, тоже оказались ненужными. Отставка Елены стала большим подспорьем для Сагиаса и Хулиаракиса, которых поддерживали Паппас и Драгасакис и которые стремились отвлечь правительство СИРИЗА от поиска способов облегчения долгового бремени.

На очередном заседании «военного кабинета» Паппас – который обратился ко мне в 2012 году именно вследствие моей приверженности идее реструктуризации долга и который настоял на том, чтобы я согласился стать министром финансов – высокомерно обвинил меня в том, что я «зациклился» на долгах Греции.

– Еще бы мне не зациклиться, – парировал я. – Когда сидишь в тюрьме, все твои мысли будут о побеге.

Сагиас поспешил на выручку Паппасу и привел поистине невероятный аргумент – дескать, долг не является проблемой до тех пор, пока «Тройка» финансирует его погашение. Было унизительно наблюдать, как спокойно Алексис реагирует на это открытое отрицание всего, о чем мы говорили с 2010 года. Подчинение «Меморандуму о взаимопонимании» по воле «Тройки» и превращение нашего правительства в чуть более «цивильную» версию администрации Самараса виделось теперь основным пунктом повестки дня. Помню, как бродил с Евклидом по Максимосу, дожидаясь начала заседания «военного кабинета», а в соседнем помещении Сагиас и Хулиаракис, в компании и под присмотром Драгасакиса, торопливо переписывали так называемое «Рабочее соглашение» (SLA). Фактически это был новый «Меморандум», идентичный старому во всем, за исключением нескольких «фиговых листочков», и гораздо менее проработанный с точки зрения финансового обеспечения. Происходящее воспринималось как кошмар наяву.

Я как-то сказал Алексису, что он не сможет продать это состряпанное Сагиасом соглашение даже себе самому, не говоря уже о нашем парламенте. Как ни забавно, Алексис согласился со мной, и вид у него был обезоруживающе подавленный. Между тем, Джефф Сакс слал срочные сообщения и предупреждения: «Здесь требуют принять рабочее соглашение, а обсуждение облегчения долгового бремени и прочего предлагают начать. Они лгут! Как только вы подпишете SLA, они станут отрицать, что вообще давали вам хоть какие-то обещания. Не поддавайтесь на обман!» И как мне было признаться Джеффу, что Алексис больше меня не слушает? Что он, похоже, смирился с поражением и готов капитулировать?

К концу мая Алексис настолько отстранился от дел, что перестал контролировать заседания «военного кабинета». Теперь на этих заседаниях доминировал Сагиас, который, с согласия Драгасакиса и Паппаса, подбивал министров правительства принять условия «Рабочего соглашения» и подчиниться «Тройке». Предлагалось поступиться всем – финансовые цели формулировались на основе политики жесткой экономии, налоговые модели и повышение ставок учитывали интересы кредиторов, приватизация лишалась каких-либо ограничений, – и ничего не получить взамен. Всякий раз, когда я обращал внимание коллег на то, что мы принимаем на себя обязательства, которые невозможно выполнить, мне приводили доводы, во многом напоминавшие аргументы правительства Самараса: будущие обязательства не имеют значения, пока нам согласны выделять новые кредиты, а о долгах задумываться не нужно, поскольку их все равно реструктурируют – рано или поздно.

В отчаянной попытке переубедить Алексиса я при содействии Гленна Кима составил новое, переработанное и, скажем так, умеренное предложение по обмену облигаций и сообщил, что, как мне кажется, Алексису следует вынести это предложение на обсуждение в ходе предстоящей неформальной трехсторонней встречи с канцлером Германии и с президентом Франции Франсуа Олландом. Я прибавил, что любые действия на основе программы Сагиаса мне представляются политическим самоубийством, если только не дополнить эту программу хотя бы базовым описанием процедуры реструктуризации долга. Алексис принял мою идею и после встречи позвонил мне с «хорошими новостями». Встреча прошла довольно неплохо, сказал он. Ангела заявила, что готова изучить наши предложения по облигациям, и попросила «прислать кого-нибудь на переговоры с Визером».

Однако по сообщениям Евклида из Брюсселя складывалось совсем другое впечатление: «Трехсторонняя встреча закончилась плохо, нам придется уступать еще сильнее!»