Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Нас брали за горло с первой же страницы: греческие власти обязывались согласиться со всеми требованиями кредиторов, без каких-либо встречных обязательств со стороны «Тройки», без какой-либо уступки взамен; налицо было абсолютное подчинение, которое никогда не одобрит никакой суд. Вне себя от ярости, я всю ночь готовил комментарии к тексту МВ^[331]. К 9 утра 118 депутатов от СИРИЗА и 114 сторонников «Тройки» из числа оппозиционеров смирились с новым приговором для страны-банкрота. Я был среди тех 32 депутатов СИРИЗА, кто проголосовал против; еще 11 человек воздержались.

Как и ожидалось, последствия этого шага оказались катастрофическими. Все налоги взлетели до небес, НДС повысили на все – на продукты, отели, книги, лекарства, коммунальные услуги. Предприятия малого, среднего и крупного бизнеса обязали платить больше в систему социального обеспечения; что просто поразительно, им пришлось немедленно заплатить полную сумму предполагаемой величины налога за следующий год. Урезали, разумеется, те крошечные подачки, которые доставались пенсионерам, получавшим менее 300 евро в месяц, да и остальные пенсии (почти все) сократили. Все имевшиеся активы государства выставили на продажу под эгидой нового фонда, который контролировала непосредственно «Тройка». Список мучений, что обрушились на Грецию, казался бесконечным. Вообще-то подобные меры навязывают хилой экономике в том случае, когда хотят ее уничтожить.

Несколько месяцев спустя на конференции в Италии Йенс Шпан, заместитель Вольфганга Шойбле, отчитал меня за мои слова – я публично обмолвился, что третья кредитная программа является современным примером «дипломатии канонерок». Разве греческий парламент не проголосовал за кредит подавляющим большинством голосов? – осведомился Шпан. Конечно, проголосовал, ответил я. Вот только согласие под принуждением, когда не можешь ответить «нет», есть форма рабства, о чем давным-давно говорят феминистки и борцы за гражданские права.

Вскоре после моей отставки я получил два тревожных телефонных звонка. Первый был от Панайотиса Даниса, с которым мы создали в министерстве финансов команду «неприкасаемых», отвечавшую за разработку алгоритма автоматизированного поиска налоговых мошенников. «Они вот-вот нас разгонят, – сообщил Данис. – А ведь мы уже почти готовы назвать поименно сотни тысяч уклонистов, задолжавших государству миллиарды!» Я заглянул в «Меморандум о взаимопонимании». Под завалами бюрократического словоблудия там пряталось указание создать налоговую службу, подчиненную «Тройке», включить в ее состав команду Даниса и тем самым фактически дезавуировать работу последней. Воспользовавшись полномочиями члена парламента, я выступил с речью, предостерегая от этих действий. «Мы обеспечили правительству фантастическую возможность одним ударом покончить с практикой уклонения от уплаты налогов, пополнить бюджет весьма внушительной суммой и хотя бы отчасти восстановить социальную справедливость. Не приносите эту возможность в жертву МВ!» Евклид молча слушал с министерской скамьи. Мои коллеги-депутаты от СИРИЗА глядели на меня, как на деревенского дурачка, который выбалтывает постыдные секреты. Пресса и подавно не раскрывала рта. К осени Данис подал в отставку, передав отчет о плодах своих трудов Алексису. А продолжавшая уклоняться от уплаты налогов олигархия, при помощи своего надежного друга – «Тройки», снова осталась безнаказанной.

Второй звонок был от Антониса Стергиотиса, которого я назначил главой регулятора, контролирующего индустрию азартных игр (его назначение совпало по времени с охлаждением моих отношений с Рубатисом). Антонис поведал схожую историю: отраслевое лобби, при поддержке канцелярии вице-премьера и при попустительстве министерства финансов, настаивало на отмене ограничительных мер, которые мы когда-то ввели, чтобы остановить губительную эпидемию игровых автоматов и лотерей. К концу года Стергиотис уволился, а следом были сняты все ограничения, которыми мы стремились обуздать тех, кто пытался наживаться на отчаянии нашего обнищавшего населения. Либеральный истеблишмент?

Я продолжал гордиться своей причастностью к «греческой весне» и радоваться тому, что сумел, пусть ненадолго, напугать безответственных и бесчеловечных кредиторов Греции, однако наше поражение обошлось нам дорого. Экономический «счет» за это поражение предъявили, конечно, наиболее уязвимым слоям греческого населения. А политический «счет» пришлось оплачивать прогрессистами по всему миру, чей боевой дух рухнул, когда они увидели, что СИРИЗА приняла догму «АН» («Альтернативы нет!») столь же охотно, как и Уинстон Смит, герой Оруэлла, вдруг сообразивший, что он любит Старшего Брата. Впрочем, поражение всегда легче перенести, если воспринимать его лишь как эпизод более масштабной схватки.