Wo alle Strassen enden (СИ)

Раздались торопливые шаги, Готтфрид отпрянул. Но из коридора снова донесся голос, и Готтфрид, отставив стакан туда, где взял, снова прильнул ухом к двери.

— …Пропал! А позже его нашли внизу убитым! И знаешь, с кем его видели последний раз? Нет? С тобой, Мария! А еще он служил в гестапо, вот так совпадение?

— У меня ничего не было с Рольфом!

— Он был застрелен, Мария. Зараженные обычно так не делают.

— Я не убивала его, Тило, и ты знаешь об этом. Я не понимаю, зачем…

— Зачем я заговорил об этом? О, от такой, как ты, можно ждать всего!

— Мне плевать, что ты обо мне думаешь, Тило. Но ты прав. От меня можно ожидать всего. Хочешь, чтобы я сдала тебя гестапо? Ты как-то очень живо забыл о том, что не только ты мне помог, но и я прикрываю тебя!

— Ты не сделаешь этого.

— Еще как сделаю, если ты сейчас же не отвяжешься от меня!

Готтфрид метнулся обратно к кровати и едва успел лечь и накрыться одеялом. Он совершенно не хотел подавать виду, что слышал хоть что-то из происходившего в коридоре.

Мария тяжело опустилась на кровать и вздохнула. Потом осторожно легла рядом — Готтфрид сказался спящим и уткнулся в подушку, чтобы она ничего не заметила. Он понятия не имел, что все это могло значить. Неужели то, что на них напали — дело рук Марии? Или он ей нужен зачем-то еще? Горькая обида подступила куда-то к горлу: может, она вовсе не из искренней симпатии с ним?

Мария тем временем, судя по всему, приподнялась на локте и едва ощутимо погладила его по голове. По ее прерывистому дыханию Готтфриду показалось, что она плакала.

— Живой… Как же хорошо, что ты живой, — едва слышно проговорила она сквозь слезы. — Как же я тебя люблю… Партийный ученый Готтфрид Веберн… Как же так…

Она обняла его, прижалась к его спине мокрой щекой и прошептала что-то еще, но Готтфрид уже не смог разобрать, что. Он едва сдерживался, чтобы не повернуться, не заключить ее в кольцо рук, не сказать, что он тоже любит ее, и ему все равно, что она беспартийная. Но вместо этого он лежал лицом в подушку и чувствовал себя непозволительно счастливым.

Готтфрид проснулся первым. Сквозь тонкие шторы в комнату пробивались золотистые лучи солнца. Он зажмурился — хотя глаза уже не болели, солнце показалось чересчур ярким. Рядом спала Мария. На ее лице блуждала умиротворенная улыбка, но она не выглядела ни беззащитной, ни уязвимой. Готтфрид осторожно приподнялся и нежно, едва касаясь ее губ своими, осторожно поцеловал. Она улыбнулась, что-то пробормотала сквозь сон и приоткрыла рот. Готтфрид нежно гладил ее по волосам, целовал ее лицо, губы, шею, а Мария, потянувшись, но не размыкая век, обняла его и тихонько прошептала его имя.

*

— Да, дружище, придется тебе сидеть тут безвылазно, — рассмеялся Алоиз. — Иначе, боюсь, партиец, вышедший в бар или на улицу в кителе, трусах и носках — слишком экстраординарное зрелище. На следующий день проснешься знаменитым!

— Слушай, возьми мою старуху, сгоняй на мою квартиру? Штаны в шкафу, сапоги в обувной тумбе.

— Ладно, возьму. Только напиши бумагу, что я могу ехать на твоей развалюхе! Она в пути не рассыплется?

— Да пошел ты, — отмахнулся Готтфрид и положил на стол ключи.

— Ваш обед! — в комнату Марии, теперь прочно оккупированную друзьями, вошла Магдалина с подносом. На нем исходили паром две тарелки супа, а рядом стояло блюдо с румяными пирожками. — Это съедите, я вам еще мяса принесу, — она улыбнулась. — Барвиг велел накормить вас как следует.

— Передай Баргвигу, что мы чрезвычайно ему благодарны! — заявил Алоиз и тут же потянулся за пирожком.

И суп, и пирожки оказались на диво вкусными. Магдалина с улыбкой смотрела, как они едят, а потом забрала опустевшие тарелки и скрылась за дверью.

— А где Мария? — спросил Алоиз, осматриваясь. — Ничего так. Уютно.

— Отошла куда-то, — пожал плечами Готтфрид. — Вечером она все равно работать будет.

Он замолчал, вспомнив ночной разговор, не предназначенный для его ушей. На что намекал Тило? Что она уже убила одного из партийцев и теперь не слишком рада его спасению? Но она так искренне говорила о своей любви к нему, пусть и думая, что он не слышит ее вовсе. По всему выходила какая-то ерунда. Они совершенно случайно набрели на “Цветок Эдельвейса”, случайно познакомились со здешними обитателями. Не могло же это быть подстроенным?

— Чего такой задумчивый? — Алоиз выжидательно посмотрел на Готтфрида.

— Как как бы тебе сказать, — замялся тот. — Из головы у меня не идут вчерашние бандиты. Вот как они на нас вышли?

— Ты ищешь подвох там, где его нет, — отмахнулся Алоиз. — Ты бы еще удивился, как они вообще поняли, что мы партийные.

— Не передергивай, — обиделся Готтфрид. — Откуда они знали, что мы можем им дать?

Алоиз покачал головой:

— Отдохнуть бы тебе, дружище. Ты сам начал с ними торговаться. А они напали на первых попавшихся партийцев! Помнишь, что говорили…