Читаем З часів неволі. Сосновка-7 полностью

Арешт нашої підпільної організації був настільки важливий, що Москва вимагала щоденної інформації про поведінку групи. Вона не мала особливої довіри до України загалом, її більше цікавили масштаби націоналістичної діяльности, відповідно — масштаби заходів, які необхідно вжити для нейтралізації антидержавного (антимосковського) вогнища.

Київські цекісти й чекісти ламали собі голови над тим, як переконливо пояснити Москві появу такої незвичної інтелігентської організації, тому спрямували до Львова спеціяльну групу для докладнішого вивчення ситуації на місці.

Наглядач відімкнув двері й наказав:

— Лук’яненко, на вихід!

Я вийшов з камери.

— Руки за спину, — скомандував наглядач, — і коридором — вперед!

Наглядач був позаду. Повернули до іншого коридору. Там до нас приєднався ще один наглядач. Спинилися біля потрібних дверей. Один із них зайшов до кабінету, другий вартував мене. Перший за хвильку повернувся і наказав:

— За мною!

Я ступив за ним до приміщення.

— Дозвольте йти? — звернувся наглядач до одного з цивільних з білою краваткою на яскраво блакитній сорочці, що сидів за столом — явно старший у цій групі.

— Ідіть, — відповів той.

Я окинув оком приміщення: це була не камера, а досить простора кімната з великим столом навпроти вікна і низкою напівм’яких стільців уздовж стін. Неподалік столу сиділо три особи в чорних костюмах. Один, як я собі зауважив, — з довгим горбатим носом, другий — явно професор, третій — як пояснив старший — заввідділом (якого відділу він не уточнив). Навпроти сиділо ще кілька осіб у цивільному одязі, схоже — менших звань і рангів. Старший, що сидів за столом, повідомив, що керівництво ЦК КПУ послало їх з Києва, аби познайомитися зі справою Лук’яненка. Назвав своє прізвище та ще одного, що сидів поруч, і, вказавши на інших, сказав, що вони з ЦК КПУ.

— Ми попросили начальника обласного управління КДБ Шевченка організувати нам зустріч з вами без слідчих, бо навіщо, щоб вони нашу розмову використали у слідстві проти вас.

— А чого це, — запитую я, — ця справа зацікавила аж ЦК?

— Ну, та ваша справа непересічна вже тим, що ви східняк і майже все свідоме життя жили в російському середовищі і в самій Росії. Ви ж не можете заперечити, що в Україні люди живуть краще, ніж в Росії, Білорусії, на Північному Кавказі чи в Азербайджані, то для чого ж відокремлювати Україну? Нелогічно!

— Державні закупівельні ціни, — почав я, — що їх Москва встановлює на закупівлю зерна в колгоспів, наприклад пшениці, для України втричі нижчі, ніж для Росії — це ж грабунок України!

— Наша партія діє справедливо. Що закупівельні ціни різні, це свідчить про те, що різні природні умови. За одних й тих же людських затратах урожай в Україні втричі більший, ніж у Росії, але ж держава платить людям, а не природі. Як же можна однаково платити українцям і росіянам, коли українці вклали втричі менше праці?

— Неправда, — заперечив я, — що однакова праця українця і росіянина дає українцеві втричі більший урожай. Українці справді працюють вміліше, краще від росіян, правда, що українська земля родить краще, але це не тільки тому, що вона ліпша, але й того, що українські руки дбайливіші. Партія не лише відбирає в українців той додаток врожаю, що походить від природи, а й той, що походить від їхніх роботящих рук, а це несправедливо.

— Якщо встановити однакові закупівельні ціни, то життєвий рівень в Україні підніметься значно вище порівняно до інших регіонів Союзу і сюди рине маса народу з інших його республік, а цього допустити не можна. З точки зору загальносоюзної це було б несправедливо.

— А справедливо Україну грабувати? Ви ж перетворили її на колонію!

— Ну що ви — “на колонію”! Україна — рівноправна республіка. Звідки ви взяли, що вона колонія? — питає старший.

— Я зробив дуже просто, — відповідаю. — Узяв політичний словник, знайшов слово “колонія”, прочитав дефініцію і кожен пункт її приклав до становища України. Радянський словник визначає колонію як країну, що не має своїх незалежних законодавчої, виконавчої і судової влад, не має своїх збройних сил, не має своєї внутрішньої політики, у тому числі не має своєї грошової системи, не має своєї зовнішньої політики.

Радянська Україна не має своїх незалежних органів влади, не має своїх збройних сил, не має своєї ні внутрішньої, ні зовнішньої політики, тобто вона має всі ознаки, що їх словник визнає за необхідні ознаки колонії. Це означає, що Радянська Україна є колонія. Ці міркування логічно прості, логічних помилок тут немає, тому й висновок правильний.

— Ви, — каже старший, — підходите формально.

— Ні, я підходжу логічно.

— Радянський словник, — заперечує він, — має на увазі колонії буржуазних імперіалістичних держав.

— Логіка, — кажу я, — як і математика, не класова і не політична наука, а словникова дефініція універсальна, і вона однаково застосовується як до Африки, так і до СРСР.

— Та що ви з ним панькаетесь?! — раптом закричав горбоносий до старшого. — Ви ж бачите, що цей націоналюга Лук’яненко ненавидить усі радянські народи і розпікає міжнаціональну ворожнечу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное