Читаем З часів неволі. Сосновка-7 полностью

Поступово вона перетворилася на затятого ворога нашого національно-визвольного руху і до 1947 чи 1948 року накоїла багато лиха. Цей вишкіл убив у ній совість, і вона свою розвідувально-шпигунську ролю грала весело і хвацько. Її сполучили з учителькою з сусіднього села, що для боротьби з нашим рухом пройшла вишкіл у спеціяльній школі під Ленінградом. Удвох вони продали чекістам і спричинили смерть кільканадцяти повстанців. Легенда, яку вона розповіла слідчим повстанської служби безпеки про тортури і вимушеність служби на чекістів, може бути просто вигадкою. Хоч, ясна річ, може бути й правдою. А втім була одна цікава річ: казали, що вона зрідка напивалася в дим, замикалася в хаті і не виходила на люди по цілих два дні. Яка причина — ніхто не здогадувався. Тож коли зв’язки цих двох учительок з КДБ були встановлені достеменно, коли їхня вина в провалах кількох операцій і загибелі кільканадцяти повстанців була доведена, тоді за рішенням крайової СБ Микола Слюсарчук і знищив їх.

— А друга вчителька звідки була родом? — цікавлюся.

— Не знаю. Відомо, що вона прислана звідкись, а не місцева. — відповів Андрушко. Може, загалом московка. Чекісти, бувало, набирали москалів з Ростовської, Білгородської та інших прилеглих до України областей і з них готували фахівців для боротьби з нашим рухом. Справа в тому, що в цих областях люди вимовляють букву “г” по-українському, уміють вимовляти — паляниця, кукурудза. Оце “ця”, диграфи дз, дж для справжнього москаля становлять нездоланну трудність. У прилеглих областях москалі уміють вимовляти ці звуки, що значно полегшує вивчення української мови.

Як ви, Левку, думаєте, Слюсарчук правильно зробив, що вбив їх?

— Звичайно, правильно! Він же виконував присуд.

— Придивітеся до нього: може він і тепер непогана людина.

— Добре. Придивлюся. І згодом побачу. Тут ще багато людей, яких я не знаю. А ви вже всіх знаєте?

— Всіх не знаю. І не прагну знати всіх. Тут є чимало поліцаїв, власівців, карних злочинців. Навіщо вони мені здалися! Я з ними не мав, не маю і не хочу мати жодних стосунків у майбутньому. А ось про вас хотів би знати трохи більше із ваших уст, а не тільки з переказів інших людей. Розкажіть мені, будь ласка, як так трапилося, що ви є східняк і раптом стали на націоналістичні позиції?

— А хіба на східній Україні не українці живуть?

— Українці. Проте в час війни вони пішли в німецьку поліцію, а не в УПА.

— Давайте для початку розрізнимо дві речі. Перше — це антисовітська орієнтація, і друге — куди пішли, — почав я. Ці східняки були рішучо проти більшовицької влади, бо вона репресувала їх самих, їхніх родичів чи близьких. Вони прагнули до помсти і хотіли знищити терористичну владу. Війна дала їм нагоду помститися за всі страждання. До них прийшли німці, і вони пішли до німців. Якби прийшла УПА, вони пішли б в УПА. УПА не прийшла, і вони опинилися з німцями. Ви вже приглянулися до цих поліцаїв. Це люди невисокої освіти і не сильного інтелекту. Усі вони прості сільські дядьки. Це не ті люди, які самі виробляють ідеологію та політичні концепції. Вони українці етнічно, а не ідеологічно. І виробити програму боротьби за самостійність України вони не могли.

— Гаразд, вони пішли до німців, бо більше ні до кого було піти для помсти за кривду, але чого вони в концтаборі стали стукачами? Чого ми мусимо ховатися від них, цих українців, як від ворогів? — Не розумів Андрушко.

— Якби їх вела велика ідея, вони б не зламалися. Їх вело почуття помсти. Воно спрямоване в минуле, а не в майбутнє. Минуле закінчилося, разом пропала й надія на помсту. Суб’єктивно мусили або сказати собі, що вже достатньо поквиталися з більшовиками, або що подальша помста неможлива і тому довелося від думки про неї відмовитися.

— Пане Левку, вони ж не просто засудили свою службу в поліції. Вони погодилися працювати на ЧК. Саме підслухування і донесення владі суперечить народній моралі: порядна людина ніколи не підслухує і не доносить владі. Споконвіків українці вважали це за крайню підлість і людей таких мали за гидких слимаків, вартих того, щоб їх просто чавити на дорозі.

— Згідний. Так мало б бути. Це — вимога. Але позаяк вона не пояснює, то мусило знайти пояснення їхній поведінці. Воно просте: проти них слідство вели за статтею про зраду батьківщини. Стаття передбачає страту. Зі страху перед смертю вони й дали згоду на співпрацю з КДБ. Сподівалися таким чином пом’якшити собі кару. Проте ви ж бачите, що якась частина поліцаїв-українців веде себе досить порядно: вони намагаються нас не чути і не підходять близько, коли припускають, що між нами розмова, що є цікава для чекістів. Між іншим, ви вірите в Бога?

— Ні, я атеїст. Я це не рекламую і не стараюся когось відвертати від християнства, але коли мушу відповісти на пряме питання, то така моя чесна відповідь. А чого ви це питаєте?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное