За буйки (сборник)

За окном безжизненно пластался сизый туман. Он плотно облепил дома, черные деревья и бетонные столбы, сдавил пространство и лишил его перспективы. Не верилось, что эта седая муть когда-нибудь рассеется. Черная земля и зеленая трава казались воспоминанием из другой жизни.

Хотелось солнца.

...

2006

Прогулка

Март с трудом вырывался из объятий зимы и с надрывом торил дорогу к звонкому теплу. Солнцу, туго спеленатому облаками, не удавалось выскользнуть на свободу, но вряд ли бы нашелся безумец, который рискнул бы поставить в этой неторопливой возне на облака. Солнце набирало силу, зима ее теряла.

Однако Малиновский Лев Сергеевич, писатель, поставил все же на облака. Через четверть часа он не без удовольствия проиграл. Огнедышащее Солнце распороло полотно облаков в клочья и разметало их останки по бледно-голубому, обесцвеченному долгой зимой небу. Оно сияло так победоносно и ликующе, словно это было и не Солнце, а огромная золотая всеолимпийская медаль, которая отражала свет еще более мощного Светила. Не хватало только пронзительных фанфар.

– Один – ноль, ваша взяла, – сказал Лев Сергеевич тоном, не обещавшим Солнцу легкой жизни. – Отыграемся во втором тайме. Через часок. Недаром ведь существует второй тайм. Всегда есть шанс взять реванш…

На секунду он задержался возле деловито копошившегося комочка в перьях – нахохлившегося существа, которое при ближайшем рассмотрении оказалось грязной в сиреневых разводах голубкой – мифической птахой, приносящей отчего-то людям мир в своем неопрятном клювике. Мир так мир.

Лев Сергеевич отправился дальше.

Он гулял раз в день, как правило, после трудов праведных, хотя и, не исключено, бессмысленных. Однако бывало, что и до трудов праведных, и даже вместо трудов. Как получится. Маршрут был неизменен, как у Солнца: он двигался вдоль квартала, тянущегося слева от его дома, затем пересекал огромный парк, расположенный в живописном овраге и возвращался с противоположной стороны, обходя сначала церковь, а потом все тот же квартал, с которого начинал свое путешествие. По часовой стрелке, против движения Солнца. Прогулка занимала не менее часа. Для возраста Малиновского – ему было немного за шестьдесят – это был неплохой результат.

Жизнь Льва Сергеевича тоже когда-то началась с проигрыша. Потом, случалось, он и выигрывал. Но можно ли победить в жизни, которая всегда заканчивается грандиозным поражением?

Неизвестно. Главное – чтобы игра удалась. Не так ли?

Он поднял бровь, адресуя свой поколениями отточенный вопрос Солнцу. Оно спряталось за набежавшую тучку. Повезло…

Навстречу ему вразвалку двигалась соседка с нижнего этажа, ведя на поводке тупорылого вертлявого ротвейлера. Даму звали Лариса Глобус. Наблюдая за ее походкой, Лев Сергеевич сформулировал для себя «эффект ротвейлера» – особого рода покачивание, почти ерзанье сакральными полушариями, которое удавалось дамам, обладающими крупными достоинствами: объемными ляжками, переходящими в оттопыренный, пышно взошедший, словно на дрожжах, зад. Все эти выдающиеся прелести переваливались на невидимых шатунах столь выразительно, что отчасти напоминали хорошо освоенный цирковой трюк или, если приземлить фантазию, игру телес раскормленных породистых животных. Тех же ротвейлеров, например. Непонятно было, дама пародирует собаку или наоборот. Комический эффект усиливался еще и оттого, что физиономии у дамы и у собаки были весьма серьезными. Эффект ротвейлера, наблюдавшийся сразу у двух существ, четвероногого и двуногого, – это надо было всякий раз пережить. Извольте быть вежливым и любезным, господин писатель, тем более что дама-с-ротвейлером давно строит вам глазки. Чтобы погасить приступ невольного смеха, Малиновский, покашливая, напомнил себе, что, по его наблюдениям, половина дам, которым был присущ «эффект ротвейлера», были классическими стервами. Этот эффект не столь уж и безобиден.

Блеклый блеск алой губной помады, крупные, под стать всей фактуре, губы, маленькие глазки, густая шелковистая шерсть с рыжими подпалинами, кожаный намордник…

«Большая стерва!» – с оттяжечкой пронеслось у него в голове, пока язык бессвязно лепетал приветствие.

– Очень прия-ятно! – громче, чем следовало бы, сказал писатель, но, очевидно, произнес это с интонацией «вот сте-ерва».

Дама с изумлением вскинула на него хотя маленькие, однако же заботливо подведенные глазки.

– Да, да, очень приятно, – подтвердил Малиновский, строго следя за интонацией. Получилось настолько убедительно, что прозвучало как комплимент, о чем он тут же пожалел. Если она действительно стерва, комплимент не останется незамеченным. Свою же любезность придется отрабатывать.

Лев Сергеевич поднял голову вверх: Солнце все еще ликовало, хотя на горизонте, как говорится, сгущались тучи. Посмотрим. Время еще есть. Пока по-прежнему один – ноль. Но мы умеем ждать своего часа. Без этого в игре никуда.