За буйки (сборник)

Понадобились мне в рассказе он и она . С ужасом отдаю себе отчет, что эта ситуация уже тысячу раз была прокомментирована до меня на разные лады. Что между ними происходит? Любовь, ненависть, дружба, вражда? Возможно, ничего не происходит. Возможно, случается странная любовь, или самая обычная, или что-то похожее на любовь, или любовь, переходящая в ненависть…

Что бы между ними ни происходило, все уже было. Ничто не ново под луной (не уверен, что первым это сказал Соломон).

Чем могут закончиться отношения между ним и ею? Смертью?

Я вас умоляю: это банальность, от которой тошнит; банальнее может быть только счастливый финал. Может быть, все таки немного счастья, может, прилепить счастливую концовочку, а? Желание счастливого финала так же вечно, как и невозможность его.

Ситуацию он и она мы можем расширить до треугольника – и вы попадете в болото банальщины (кстати, «болота банальщины», кажется, еще нигде не было. Первый?). Трансформируем ситуацию до масштабов квартета. Можем постепенно дойти до 17 человек. Все это уже было, было, было. Было. К сожалению, к сожалению, к сожалению. Можно даже изобразить народ – и этим вы никого не удивите: есть тысяча (и не одна) способов показать, полновесно воплотить неограниченное количество людей, необозримую массу и толпу. Было.

Если вы порассуждаете еще минут пять-семь, то придете к выводу (не вы первый), что вся возможная оригинальность кроется не в том, что вы скажете, а как вы это сделаете. Если вы дадите себе труд подумать еще минуты три (до вас это удавалось многим, очень многим), то поймете, что банальнее этого в литературе придумать ничего невозможно. Как раз попадете в «болото банальщины». Было.

Остается отложить в сторону стило и горько вздохнуть. Так, кстати, и до вас поступали сотни одаренных творцов (ибо бездари не страшатся банального, у них отсутствует страх банального и нюх на банальное). Бездарям особенно тяжело: среди них быть и в первой тысяче уже престижно.

В состоянии творческого кризиса обычно так и случается: стило в сторону и глубокий горький вздох. Вдох, выдох. Встав из-за стола, вы попадаете в какую-то кошмарную среду обитания: что бы вы ни сделали, что бы вы ни подумали, что бы вы ни ощутили – все это уже было, было, было.

Вы теряете себя, растворяетесь в общем, общедоступном, начинаете презирать любую оригинальность, воспринимая ее как изнанку банальщины (что само по себе, откровенно говоря, избито до банальности). Можно было бы пойти и утопиться, если бы и это не отвращало своей допотопной банальностью. Со смеху умрешь, прежде чем утонешь.

Жизнь банальна.

Горе от ума – банально.

Глупость – банальна.

Жизнелюбие, суицид – все банально до чертиков, до скуки.

Продать душу дьяволу, которого, между прочим, не существует?

До этого додумались раньше моего, и это, по слухам, не очень-то помогло умникам. Дьявол оказался до банального примитивным.

Стать неподкупным героем?

Встретить Ее (или просто ее, красивую)?

Писать иль не писать?

В очередной раз банально испортив себе настроение, я встал из-за стола и выругался весьма вычурно и оригинально.

Вскоре и это вошло в привычку.

2

Истории повторяются. Не удивлюсь, если уже был рассказ о том, как некто (имярек) писал рассказ.

Однако со мной случилась действительно небывалая вещь. Во всяком случае, не удивлюсь, если это окажется правдой. Нет, я не научился летать – вдруг и ни с того ни с сего (в современной литературе – это сплошь и рядом). Нет, со мной не случилось самой очаровательной нелепицы на свете: умереть – а потом воскреснуть, чтобы травить банальные байки о бессмертии души, срамя направо и налево неверующих.

Ничего такого дешевого небывалого со мной не приключилось.

Я просто подумал: если все на свете бессмысленно, то надо бессмысленность сделать своей религией, возвести банальность в культ и существовать, поелику возможно, среди себе подобных, довольствуясь тем местом под солнцем, местечком под луною и тою мерою корма, которые доступны тебе. Баста. Надо перестать быть единицей, а стать одним из шести миллиардов.

И я банально успокоился. Для меня началось новое летоисчисление. Я с радостью отказался от притязаний быть первым, решив раствориться где-то в гуще, в многомиллиардной середине – так, чтобы меня невозможно было найти. Банально? Разумеется. Но не банальнее, чем быть Наполеоном или Львом Толстым.

Все. Я замолчал. Превратился в банального Будду.

После трехдневного молчания я подумал (про себя, не вслух): а что если я, именно я, один из шести (пока я молчал, боюсь, набежало до шести с половиной) миллиардов, с убийственной ясностью обнаружил и вывернул наизнанку природу человека вообще, всех живущих шести-шести с половиной миллиардов и неизвестно скольких уже банально умерших? Один – за всех?