За чертой времени

— Полундра! Ах, твою… — выругался моряк. — Перепугал! Думал — крышка: окружили, гады. Чуть не врезал тебе прикладом по скуле. Вы чего торчите? Не видите — прочесывают. Мы для прикрытия были оставлены. Отходим.

— Где остальные? Давай их сюда! Тут рядом — траншея, — Главстаршина обрадовался — все-таки не трое, можно и дать отпор, в случае чего… — А ты, — он схватил за рукав возницу, — шпарь, поищи лейтенанта, скажи: здесь моряки, группа. Или пускай уходит один, не ждет нас. Мы их придержим.

Матрос вернулся скоро. Запыхался, выпалил:

— Нигде нет. И тарантаса! Удрал!

— Везде искал?

— А как еще? Все обежал. Куда он мог деться?

— Хрен с ним? Беги туда, собирай братву и — обратно.

Набралось четырнадцать человек, остатки роты прикрытия. Не думал Петухов, что когда-нибудь ему придется брать командование на себя. Оказалось, моряки, теснимые немцами, остались без командира и отступали вразброд. И неожиданно подвернувшийся главстаршина Петухов сразу стал для них тем человеком, какого им не хватало, чтобы прийти в себя, организоваться и почувствовать силу хотя и маленькой, но боевой единицы, которую просто так, нахрапом, не возьмешь, потому что он, главстаршина, знает, что делать и как быть. А Петухов и на самом деле знал выход — по той траншее проскользнуть к своему батальону на берег, пока темно, пока луна не взошла. Траншея, которую их батальон вырыл по окраине пригорода вчера и удлинил сегодня с утра, тянулась в сторону моря метров на двести, туда, куда им надо, а там садами-огородами до своих сущий пустяк… если, конечно, немцы не заняли те места. Не должны бы, соображал Петухов: ведь он всего полчаса как оттуда, и стрельбы в той стороне не слыхать. Немцы не могут без шума и треска, особенно в темноте, любят брать на испуг. Сегодня днем их самолет разбрасывал хлопушки. Если с ними не знаком, и впрямь можно оробеть. И робели. Низко летел, не стрелял. Вдруг отделилось от него нечто вроде пенала, и, когда он раскрылся, — посыпались «гранаты». Некоторые «взрывались» (хлоп, хлоп и дымок) на высоте, другие — когда падали на землю и обдавали ее мелкими-мелкими осколками. Нескольких моряков поцарапало, и Петухова — тоже. А серьезного — ничего. Лишь неприятно: не ранение, а больно, до крови зацепляет.

«Надо собрать всех. Пошуметь и — исчезнуть незаметно».

Двоих легкораненых Петро приказал проводить по траншее «туда».

— Догоним. Не задерживайте. Ты, штабист, — сказал он матросу, с которым приехал, — иди с ними. Старшим.

Немцам, по-видимому, никакой охоты не было преследовать моряков в темени. Высунулись было из-за соседних домов, наткнулись на дружный огонь карабинов; скрылись и, постреляв больше для порядку, затихли. Отложили, наверное, до светлого времени — русские все равно далеко не уйдут пешком.

Петруха привел группу на берег, в батальон, когда уже началась переправа через пролив на Тендринскую косу на трех военных катерах и рыбацком суденышке.

На следующий день лишь к обеду кончилась неизвестность и дождались из штаба полка, расположившегося на нижнем этаже маяка, приказа — с наступлением темноты послать на катере разведку, разузнать, до какого места восточное побережье занято врагом и куда можно высадить полк, чтобы соединиться со своими. И сделать это быстро. Все понимали — далее оставаться на косе и дожидаться, когда немцы обнаружат моряков и разбомбят, нельзя. Остров низко сидит в воде, маскировка — одни камыши да мелкий кустарник. Окопы не выроешь: два раза всади в землю штыковую лопату — и вода.

Петухов встретил младшего техника-лейтенанта Нешто на полузатопленной барже, где располагался хозвзвод со своим скарбом. Скелет судна был обтянут плащ-палатками, на них набросан камыш — получилась неплохая маскировка.

— Главстаршина, почему не приветствуете? — Нешто глядел строго.

— Привет из Севастополя. Отойдемте в сторонку, поговорим, товарищ… младший техник-лейтенант, — Петухов еле сдерживал себя, чтобы не натворить глупостей.

— Как разговариваете, главстаршина, со старшим по званию?! Что за тон?! Смирно! — повысил голос Нешто, но, секунду подумав, стал увещевать: — Вы что, главстаршина, серьезно верите, что нам удастся выбраться живыми из этой западни? Не обманывайте себя. Пораскиньте мозгами, пока не поздно. С карабинами против танков? Свои… Своих и след простыл. Свои драпают без оглядки, нужны мы им, как камень утопающему. Отрезаны мы, отрезаны! В капкане! Потом пожалеете, что так нагло вели себя… со мной! Да! Да, пожалеете, субчик, да я не прощу!

— Ах ты! — В ярости Петухов выхватил пистолет…

Раздался выстрел. Пуля, пролетев возле уха Нешто, ударилась о шпангоут и срикошетила вверх, тонко взвыв. Петухов не ожидал такого, сам испугался. Хотел всего лишь нагнать страху на этого паникера, посмевшего угрожать ему какими-то карами, намекать на расправу, но предохранитель соскочил, а в стволе пистолета главстаршина всегда держал патрон — пуля и вылетела. Что теперь будет?