За куполом

– С самого детства я понимал законы нашего мира. Все, не только фундаментальные математика или физика, но вплоть до социальных игр, все это были математические закономерности, следующие логическому принципу. Наука, числа, уравнения – единственное, что обуславливает наш мир, для меня они реальнее любой материи. Но после встречи с Амадисом… – его пальцы впились в кудри на голове, – его хладнокровный ум не в состоянии догадаться, что находится за границей нашей Вселенной. Мы с ним мыслим формулами, которые невозможно изменить, так как он может утверждать о трансцендентности, о том, чего сам понять не в состоянии? Математика – единственное, что существует в нашем мире, ее законы тверды, и я представить не могу, что где-то они иные, что с границей Вселенной очерчивается зона моего комфорта!

Абигейл на секунду задумалась. Малколма не удивило бы непонимание, к этому он был привычен. Но девушка дала ответ.

– Теперь понятно, почему у Всезнайки мужской аватар – вы оба боитесь потери контроля. Слушай, страх непознанного характерен для всех. Вы с Амадисом чувствуете одно и то же, просто в разных масштабах. Ты страшишься непонятных тебе уравнений, он – происходящего за куполом. Трансцендентность становится жуткой пыткой, если для тебя незнание – синоним беспомощности.

Малколм откинулся на спинку. Разговор поднял и его настроение.

– Спасибо тебе. Мне льстит сравнение со Всемогущим. Но мы боимся не непознанного, а существования за куполом кого-то более влиятельного.

– Какого-нибудь Трансцендентного Нечто? – улыбнулась Рэй.

– Все мы на кого-то работаем. Хотя Амадис это яростно отрицает.

– Он хорош в своем деле, но ограничен куполом, словно мотылек в коконе.

– Поэтичное сравнение.

– Не поэтичное, а биологическое. Я сравниваю Нечто с живым организмом, для которого характерно самовоспроизведение. В этом случае вся наша Вселенная может быть неким инкубатором для создания новой жизни, подобной Амадису, а мы – лишь субстрат и средства этого процесса.

Рейнольдс заинтересованно собрался и наклонился к лицу Абигейл.

– Тогда нас нужно было сделать умнее для ускорения этого процесса. Да и создание Амадиса вовсе могло быть случайным.

– Ты умный парень, Малколм, но я уверена, что твои сперматозоиды не обладают большим интеллектом. И, кстати, эту функцию выполняют кларкорианцы, которые умнее нас стократно. Человечество же лишь случайный побочный продукт.

– Репродукция – процесс физический, а не порождение разума.

– В этом смысле я не вижу разницы. Мы знаем, что простые молекулы в первичном бульоне объединяются в пептиды при достаточно благоприятных условиях, как они синтезируются в живые организмы, которые неизбежно эволюционируют. Но самоорганизация систем характерна не только для органики. Она наблюдается в турбулентных потоках, лучах лазера, химических реакциях. То же самое и с техническим прогрессом – появление суперкомпьютера неизбежно, ты сам говорил, любая цивилизация рано или поздно создает превосходящий искусственный интеллект. Тут я полностью поддерживаю тебя, так как не считаю, что индивидуум может изменить мир: вспомнить только одновременный патент телефона Уильямом Беллом и Элизой Грей, открытие естественного отбора Дарвином и Уолессом. Таким образом, мы можем считать наш мир неким аналогом куриного яйца, в котором рано или поздно появится цыпленок-сверхразум.

– Не слишком муторно для существ, которые, вероятно, могут создавать себе подобных?

– Если они живут вне времени, то нет.

– Хочешь сказать, мы живем ради Амадиса, а не наоборот?

– На некоторые вопросы тяжело получать ответы, да? – спросила Абигейл с озорным оттенком. – Не знаю. Просто весь этот размах невольно наталкивает на такие эпичные рассуждения.

Малколм снова откинулся на диване и как-то по-детски потер глаза кулаками.

– Усталость берет уже. Просто для меня загадка, зачем брать с собой математика и показывать ему места, где дважды два не равняется четырем.

– Как и нас всех. Наверное, мы вместе, хотя и очень отдаленно, сможем поставить себя на место Амадиса. Это выльется в симпатию к нему, о которой мы поведаем Земле. Кажется, мы – его оружие, о котором он говорил.

Ее перебил компьютер, уведомив о госте за дверью. Рейнольдс согласно кивнул и поднялся с дивана.

– Еще бы, – он откашлялся, вернув себе твердый тон. – Я открою.

На пороге стоял журналист.

– Рейнольдс? – он на секунду удивился. Была заметна его крайняя взволнованность. – Тебя не было в своем номере, хорошо, что ты здесь. Возьми Рэй, срочный сбор у Фокса! Это очень важно!

Малколм спиной почувствовал, как ужас исказил лицо Абигейл. Ему хотелось бежать сломя голову, лишь бы не встречать ее взгляд.

Мерве впустил их в комнату и закрыл за собой дверь. Присутствующие раздраженным взглядом окинули опоздавших.