За правое дело

…Ушел Денис с целым мешком зотовского богатства и с раздвоенным чувством: теперь он был единственным преемником и единственным обладателем великой зотовской тайны и вместе с тем терял человека, которому был обязан всем своим благополучием и которого в последнее время так постыдно забыл. Денис пробовал утешить себя, что Зотов не так уж плох, как это ему самому кажется, что и до этого он часто болел, хотя и не заикался о смерти, но перед глазами стояло желтое, высохшее лицо старого учителя, а в ушах звучали его холодные, леденящие душу слова: «Смерть — она давно за мной ходит, а ноне…»

7

В один из будних вечеров, когда стройка клуба шла полным ходом, неожиданно появилась товарищ Раиса. Девчата, работавшие на подноске печного кирпича, первыми заметили боевую веселую комсомольскую командиршу.

— Здравствуйте!

— Проведать приехали? А мы вот строим…

— Спасибочко вам, что поругали нас, тронулось дело. Скоро на танцы вас позовем!

Товарищ Раиса похвалила девчат, по-хозяйски прошлась по замусоренному, заваленному досками, бревнами, кучами песка и кирпича бывшему складу, перекинулась шутками с работавшими на крыше и перекрытии парнями, осталась довольна. Правда, хлопот с ремонтом и переделкой старого пакгауза под клуб оказалось куда больше, чем представляла себе сама товарищ Раиса, но все работали с обещанным ей огоньком, споро, и была надежда на скорое окончание стройки. Заметив среди работающих Дениса, окликнула его, отвела в сторону, дружески укорила:

— Ну, видал, как пошли дела? А ты: досок нет! Спрашивал!.. А вот Санин твой все нашел и всем вкус привил к новой жизни! И не просто нашел — за горло взял, а для стройки выбил! Сам Иван Сергеевич хвалил за хватку! За Санина тебе спасибо, а вот тобой, Луганов, я не горжусь… Слушай, и откуда у тебя эта лакейская… нет, не то: рабская скромность? Будто не в рабочем бараке, а в институте благородных девиц тебя вынянчили. Ты же рабочий! От станка! Передовой класс нашего века!.. Ты перестраивайся, Луганов, ты правильно пойми меня: не на рожон, конечно, а гордость и честь свою рабочую соблюдай! Из тебя, грамотея, рабочего до костей, — из тебя руководитель должен был получиться, а ты — Санину, малограмотному деревенскому пареньку, все на плечи сложил… А вот он и сам, голубчик, — увидела, широко улыбнулась подходившему к ней Ивану.

Денис не обиделся на упреки товарища Раисы, он и в самом деле оказался размазней, а не организатором. На что же, собственно, ему обижаться, кроме как сетовать на себя да на свой дурацкий рабский характер. Не может он так, как Санин: где лаской, где наглостью — снабженцев послал от имени директора за гвоздями, а когда те привезли, их же наказали за самовольство. А Санину слава: гвоздей достал, дело двинул! Ну что ж, зато и у него, Дениса, своя радость: теперь он единственный обладатель всего зотовского наследства и карусельного…

— Хвалю, хвалю, здорово ты двинул дело, — сказала, встречая Санина, товарищ Раиса. — Девчата и те горят, вон как с кирпичом управляются! А ведь я, признаюсь, когда мне тебя твой дружок Луганов пророчил, посомневалась: герой ты, думала, себя показать, а вот как в настоящем деле?

Санин, польщенный похвалой, скромно уводил глаза от прямого, восторженного взгляда товарища Раисы, но и не возражал ей. И только когда та спросила о возможных сроках окончания работ, запальчиво заявил:

— Крышу, я полагаю, к тому выходному прикончу. Раньше бы мог, да прогоны у ферм заменять пришлось, подопрели. А там печки сложу и за стены возьмусь. Тепло будет — штукатурка легче пойдет. Так думаю, что к марту, а то и к числу двадцатому февраля справлюсь.

— Молодец! Молодчина! Да ты и впрямь настоящий герой! — И вдруг, все еще улыбаясь, тихо заметила: — И говоришь-то будто владыко какой: «Я сделаю, я прикончу…» Слово-то какое: я!

— А как же! — самодовольно, не замечая грустной складки в улыбке девушки, воскликнул Санин. — Я делаю, они — исполняют.

— Вон как!

— Ага, так. Вчерась трое плотников не пришли, а балки все одно, гляньте, на месте лежат. Кто, они нешто их уложили? Или не так?

Улыбка окончательно сошла с лица товарища Раисы. Здоровый глаз ее потемнел, уперся в Санина.

— Что балка — это так, а что ты их уложил — другие их уложили. Люди! Не нравится мне у тебя это «я», Санин…

— Так ведь я же так, пошутковал малость. Я, товарищ Раиса, нешто не понимаю…

— А понимаешь, — перебила она, — тогда еще хуже. Сегодня пошутковал, завтра и впрямь себя владыкой почуешь. Ты эти буржуйские шутки брось! Твое, мое — у нас не в почете. Вот когда ты научишься свое добро всеобщим считать — тогда и люди тебя сами почтут, добро твое не забудут. А в деле ты молодцом. Молодчина! Я тебя теперь так не оставлю, учти! Ну, не серчай, владыко, да слово свое держи. Я, будем считать, тоже пошутковала малость.