За правое дело

Вот уже вторую неделю формируется в Саратове кавалерийский полк, куда определили Дениса. Каждый день поступают новые партии лошадей, снаряжения, каждый день среди обмундированных, подтянутых бойцов-конников появляются новички, сермяжные новобранцы, идут учения, верховая езда, рубка лозы, стрельбы и бои «синих и красных», а об отправке на фронт — ни слуху. Что ж, на фронт Денис еще успеет, а проехать верхом по городу, когда на сапогах позванивают шпоры, а на фуражке горит кумачовая звезда, и прохожие заглядываются на бравого красного конника, и сбегаются, пожирают его завистливыми глазами мальчишки, а дома, в редкие дни побывок, окружает очарованная семья, восторженные, дотошные до всего соседки, — с чем может сравниться такое счастье?

Теперь Денис часто встречался с Олей. Конюшни его эскадрона находились в одном дворе с полковым госпиталем, и Денис почти каждое утро видел ее то с ведрами у колодца, то с метлой или тряпкой, стройную даже в шинели, весело улыбающуюся ему из-под большой, не по голове, шапки-ушанки. Иногда Оля подходила к нему и расспрашивала о службе, подшучивала над его флегматичной старенькой лошаденкой.

И еще одно обстоятельство радовало Дениса: его эскадрон состоял целиком из ровесников, таких же, как он, семнадцатилетних рабочих парней, в большинстве комсомольцев, в шутку прозванных комиссаром полка «недоуздками». Однако на стрельбищах и даже на рубке лозы «недоуздки» вышли не на последнее место, завоевав себе в полку добрую славу. Денис при случае рассказывал об этом дома и Оле.

В этот день Денис ехал с пакетом в горком комсомола. Пакет, видимо, был не срочный, и комиссар даже разрешил ему на обратном пути заехать домой. Предвкушая двойное удовольствие: показаться в полной военной форме товарищу Раисе и дома, — Денис не торопился с пакетом, приятно ощущая на себе прилипчивые взгляды прохожих. Сбоку, побрякивая в ножнах, висела настоящая сабля, за спиной, дулом вниз, как у завзятого кавалериста, — карабин, на другом боку — полевая сумка. Денис уже рисовал себе встречу в горкоме, сверкающие восторгом черные глаза младшего брата и умиление матери, как вдруг взгляд его упал на шедших ему навстречу по тротуару двух плохо одетых мужчин: старого, в пенсне с болтавшимся поверх поддевки шнурком, и высокого, в короткой и тесной в плечах измызганной шинелишке, красивого юношу, в котором — он отличил бы его из тысячи и не в таком виде! — Денис узнал Игоря Стронского, того, кто однажды плюнул ему в лицо, когда он, Денис, протягивал ему сумку. Значит, Игорь здесь и не уехал с белыми, как ему об этом сказала Марфа? А кто же с ним?..

На секунду их взгляды встретились, но Игорь, конечно, не узнал Дениса, и только на бледном красивом лице его скользнула надменная, презрительная усмешка, так хорошо запомнившаяся Денису еще в доме Стронских. Ах, как Денису хотелось, чтобы Игорь узнал его, чтобы вместо этой кривой усмешки его лицо отразило изумление, страх или стыд, а Денис ответил бы ему его надменной усмешкой. Но они прошли, занятые своей беседой, так больше и не взглянув на Дениса.

У горкома Денис соскочил с коня, и тотчас его обступили невесть откуда вынырнувшие мальчишки.

— Дяденька, вы военный?

Дяденька! Денис невольно улыбнулся этому слову, вспомнив, как всего каких-то полтора-два года назад сам обращался с ним ко всем взрослым. Когда это случилось, что он стал «дяденькой»?

— Военный.

— А почему не воюешь?

Вопрос угодил не в бровь, а в глаз. Денис и сам не знал, почему его полк все еще в городе, когда другие призывные отряды едут на фронт даже не обмундированными.

— Победу надо зачинать с тыла, — вспомнил Денис брошенный комиссаром ответ на подобный вопрос «недоуздка».

— Понятно, — явно ничего не поняв, протянул мальчуган, благоговейно потрогав саблю. — А можно, я привяжу коня, дяденька?

— Можно.

И тотчас несколько рук вцепились в повод, потянули к столбу покорную лошаденку.

Денис взбежал на крыльцо и нос к носу встретился с выходившей из горкома товарищем Раисой.

— Луганов, ты? Да какой же ты красавец, право! Нет, вы поглядите, какой он красавец, а? Ну, как служба?

Денис рассказал. Сказал и об Оле Марковой.

— Вот молодцы! Оба! — громогласно восторгалась товарищ Раиса, обращая на себя внимание сновавших мимо нее комсомольцев. — Ну, дай я на тебя насмотрюсь! Я же тебя вот такусенького запомнила… Ай, красавец! — И потащила его с крыльца к ожидавшей ее коляске.

— Подожди, подожди, у меня же для тебя сюрприз есть, Луганов. Можешь свою барышню повидать, завтра их в Тамбов отправляют…

— Какую… барышню? — догадываясь, о ком говорит ему товарищ Раиса, и чувствуя, как краска стыда хлынула ему в щеки, еле пролепетал тот.

— Не юли, вижу. И когда ты краснеть отучишься, воин? Вот я тебе сейчас записку черкну, а ты в пересыльную тюрьму съезди…

— Я не поеду.

— Что?!.

Денис опустил голову. Ему не хотелось встречаться с Верочкой после того, как он оказался случайным свидетелем ее сытой, но подлой жизни.