За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Не идет ли работа слишком быстро? Не вызвали ли вопросы терапевта знакомую самокритику Лорейн/Элис, ее потребность защитить себя от угрозы, связанной с гневом, и стыд за то, что она завидует счастливой судьбе своих детей? Она определенно отступает и возводит свои старые защиты. Ответ терапевта выражает ее боль в словах; понимание в голосе терапевта нормализует реакции Лорейн/Элис.

Терапевт: Но они не понимают вас по-настоящему, не так ли? (пауза) И они не так благодарны, как были бы вы. У них были все эти куклы, которых у вас никогда не было.

Лорейн (как Элис): Именно этого я и хочу - чтобы у них это было.

Терапевт: Да, эту часть я понимаю. Я понимаю вашу щедрость. Но что произойдет после того, как они это получат?

Лорейн (как Элис): Просто у меня больше ничего нет. У меня нет, ничто не может исправить это для меня. Все, что я могу, - это сделать их жизнь лучше; я не могу исправить свою.

Терапевт: Но тогда вы чувствуете холодный, пустой голод.

Лорейн/Элис чувствует голод по отношениям; она отчаянно нуждается в контакте, но столь же отчаянно она должна скрывать свою внутреннюю, неприемлемую часть, чтобы ее не узнали. Стоит выбор между отвержением и стыдом, с одной стороны, и холодным, пустым голодом - с другой. Именно эту ложную дихотомию необходимо разрешить, чтобы восстановить контакт и освободить Лорейн от бремени конфликта Элис.

Лорейн (как Элис): Да...

Терапевт: И тогда вы говорите им, как благодарны они должны быть? Или вы, по крайней мере, думаете об этом?

Лорейн (как Элис): Нет, я рассказываю им всякое; наверное, мне не стоит этого делать. Рассказывать им всякое...

Терапевт: Итак, возможно, зависть - слишком сильное слово. Может быть, ревность - более подходящее слово для вас? Вы хотели бы, чтобы это было у вас? И каждый раз, когда вы видите их с этим, открывается старая рана, связанная с тем, что у вас этого не было. И гнев на родителей, которые выбрали алкоголь, а не вас... О, Элис, это такая печальная жизнь, когда вы переживаете все это одна.

Терапевт - не просто специалист, применяющий техники; она тоже чувствует эту дилемму. Несмотря на то, что она работает с интроекцией, с тем субъектом, который существует только в голове Лорейн, здесь есть боль, и сострадание терапевта является подлинным.

Лорейн (как Элис): Ну, мой муж понимал, потому что у него было похожее происхождение. Мы понимали друг друга. Я очень скучаю по нему.

Терапевт: Расскажите, по чему вы скучаете, Элис.

Лорейн (как Элис): Я скучаю по тому, как он лежал рядом со мной в постели ночью. Как бы так холодно... Я скучаю по тому, когда рядом есть кто-то, кто понимает, каково мне было. Потому что я встретила его, когда мне было 16 лет, и он знал, какой была моя жизнь. Он знал, какая это была борьба.

Терапевт: (пауза) Продолжайте, Элис.

Когда Лорейн/Элис рассказывает о своем муже, она описывает, как получала тот контакт, которого жаждала всю свою жизнь: кто-то, кто действительно ее знал, по-настоящему понимал и продолжал любить ее. Потеря такого межличностного контакта и поддержки, должно быть, вновь отбросила ее в холодную пустоту, которая была еще хуже чем прежде, ведь она наконец испытала теплоту и удовлетворение. А вот еще одна часть - о том, о чем она хотела, чтобы другие знали, - о глубине ее одиночества.