За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Число сцепщиков и машинистов, пересекавших границу, неуклонно сокращалось. Основной причиной этого стало уменьшение товарообмена. В 1970 году только 119 тыс. тонн от всего объема международных грузоперевозок (значительную часть грузов составляла советская военная техника для Северного Вьетнама) было переправлено через Маньчжурию и Забайкальск, что составило только 3 % всего объема грузоперевозок середины 1950-х годов. Работы по подгонке и расцеплению вагонов, с сокращением их количества, требовали все меньше людей[807]. Таким образом, в 1970 году большая часть почти полуторатысячного штата служащих железной дороги Забайкальска знали Китай только по очертаниям за степными сопками[808].

Сцепщица Вера Николаевна Золотарева, в отличие от большинства коллег, входила в число немногих жителей пограничья, которым было позволено ездить в г. Маньчжурия по долгу службы даже в такие непростые времена. Китайские коллеги познакомили Золотареву со своим государством. Будучи 1938 года рождения, она приехала в советский приграничный станционный поселок в 1955 году, где в течение многих лет проработала в железнодорожном грузовом депо, проверяя поезда, отправляющиеся в Китай. Несколько десятков других железнодорожников, служащие советских экспортных предприятий, почты и сотрудники некоторых других советских учреждений также ездили в г. Маньчжурия по работе даже в моменты обострения отношений с Китаем. Эти люди были отданы на милость великих держав. Золотарева подтверждает, что раскол между двумя коммунистическими странами повлиял на то, как ее воспринимали китайские коллеги; иногда она даже подвергалась опасности. Вспоминая одну из таких ситуаций, произошедшую в январе 1967 года, она свидетельствует:

Конечно, еще было контактов. Я знаю, что мы с этим человеком в дружеских отношениях были, но он ничего не показывал. Они преследовали друг друга во время Культурной революции. Вообще очень сложно было работать. Я была на смене, когда прошла демонстрация там на Красной площади в Москве, студенты там, по-моему, их выступили. Сразу откликнулись в Маньчжурии. У них вся Маньчжурия собралась, столько было там человек – больше 1000 наверно. Они выступали. Они потом все этой толпой ринулись на станцию. Ихние работники попрятались, а мы вот всего трое были. Мы прямо уже не знали, что делать. Потом начальник станции приехал. Они даже его не пустили. ‹…› Я не знаю, что их удержало, они просто в наше помещение не вошли. Тем не менее, на стенах, они написали: «Долой Брежнева! Долой Косыгина! Долой Советскую власть!»[809]

Другое столкновение произошло в конце 1960-х годов, когда поезд Пекин – Москва был передан работникам советской железной дороги.

В какой-то день пришел пекинский поезд. Они его весь нарисовали. Наш начальник поезда не хотел выезжать на станцию [Забайкальск]. ‹…› Тогда у них были маломощные паровозы. Он нажимал стоп-кран, поезд сутки, даже больше, стоял, пока от нашего правительства не пришло разрешение вывести на станцию Забайкальск. В Забайкальске пассажиров в наш местный поезд пересадили. А этот поезд потом отмывали[810].

Люди, подобные Золотаревой, во время Культурной революции иногда оказывались на ст. Маньчжурия в самом центре конфронтации. Рассказы, которыми они тайно делились со своими соседями и друзьями, возможно, действовали эффективнее, чем антикитайская пропаганда Москвы, которая будет здесь вскоре рассмотрена. Однако даже до усиления пропагандистской войны в 1969 году обычные жители Забайкальска могли почувствовать серьезность ситуации. Начавшиеся в 1963 году учения по эвакуации и гражданской обороне свидетельствовали, что времена изменились к худшему[811].