За столбами Мелькарта

Они оказались в небольшом помещении. Его можно было принять за кладовую храма. На полу свалены в кучи какие-то предметы.

– Вот они, сокровища людей с палками из красной меди! – прозвучал голос Радаманта. – Теперь эти сокровища принадлежат вам!

Издав радостное восклицание, Мидаклит бросился в угол пещеры. И вот он держит в руках продолговатый щит. На нем изображен корабль с распущенными парусами. На палубе – фигурки людей в высоких головных уборах, на носу – богиня со змеями в руках.

Ганнон смотрел на Радаманта. Жрец стоял, опустив голову и закрыв лицо руками. Во всем его облике были скорбь и отчаяние. Внезапно он протянул руку к щиту и взял его у Мидаклита. Затем он перевернул щит. Видимо, что-то в рисунке на щите было ему неприятно.

Подняв над головой факелы, Ганнон и Мидаклит наклонились над грудой сокровищ. Сверкали золотые и серебряные кубки, украшенные узорами. Они изображали мужчин с двойными топорами в руках, быков, опустивших рога, дельфинов, извивающихся осьминогов, птиц, парящих в воздухе и сидящих на деревьях. Под кубками лежали слитки золота, драгоценные камни. Одни из них были светлы и прозрачны, как вода, другие искрились, как вино.

Вот хорошо знакомые Ганнону бериллы и калхедоны. Их привозят в Карфаген из пустынной страны Гарамантов[79]. Этими драгоценными камнями украшают свои пальцы богатые купцы Карфагена. А это, наверное, бриллианты, которыми славится сказочная Индия. А этот молочно-белый камень, кажется нефрит, столь ценимый египтянами. А вот кроваво-красный рубин. А этот зеленый камень – изумруд. Его доставляют из далекой Скифии.

Мидаклит и Ганнон стояли как зачарованные, не в силах оторваться от этого зрелища. Они думали о людях, когда-то, в давние времена, бороздивших моря в погоне за этими бесценными богатствами. Жажда добычи гнала их в океан. На что только ни шли эти люди, лишь бы заполучить эти яркие камешки! Но их сокровища остались на затерянном в океане острове, не нужные никому.

Голос жреца заставил карфагенян вздрогнуть:

– Торопитесь! Вас ждет море!

С этими словами жрец покинул храм. Карфагеняне решили: одному идти к лодке за матросами, другому остаться в пещере, чтобы отобрать наиболее ценные сокровища.

В пещере остался Ганнон. Укрепив на полу факел, он стал откладывать золотые и серебряные кубки, драгоценные камни. Камни он решил сложить на щит. Ганнон еще раз взглянул на него. Как две капли воды, он был похож на щит, купленный им в Карфагене.

Шорох заставил его обернуться. В нескольких шагах от него стояла Тинис. Она была в длинной белой тунике. Сейчас Тинис ничем не напоминала ту девушку, которую Ганнон встретил у ручья. Всем своим гордым обликом она походила на богиню. Несколько мгновений Ганнон удивленно смотрел на дочь Радаманта.

Потом приблизился к ней. Но Тинис жестом остановила его.

– Ты мой суженый! – сказала она, с трудом подбирая слова. – Я подарила тебе венок. Почему ты оскорбил меня рукопожатием?

Теперь Ганнон понял все. Венок – это не просто дар, это признание в любви.

– Ты должен был вернуть венок, если не любишь меня, – продолжала Тинис.

И вдруг какой-то порыв охватил Ганнона. Сердце его затрепетало, как парус во время внезапно налетевшей бури. «Вот оно, сокровище, которое мне посылает Танит!»

Ганнон снял со своего пальца серебряное кольцо с квадратной печаткой и надел его на палец девушки. Ее руки были холодны, как мрамор.

– Уже поздно! – произнесла Тинис. – Поздно!

Снаружи послышался шум голосов. Тинис вздрогнула всем телом и отступила к двери. Еще мгновение, и она исчезла во мраке.

– Тинис! Тинис! – звал Ганнон, и его голос гулко разносился под сводами.

Ганнон выбежал из пещеры.

Все пространство перед скалой было заполнено людьми.

Мужчины, женщины и дети выходили из пещер и шли к морю. На Ганнона никто не обращал внимания. Он искал глазами Тинис, но ее не было видно, не было и Радаманта.

Небо покрылось тучами. С моря подул сильный ветер. Со свистом он проникал в расщелины скал, шумел в кронах деревьев, клокотал в ручье.

– Тинис! Тинис! – звал Ганнон.

И, словно дразня его, откликалось эхо: «Тинис! Тинис!»

И тогда Ганнон увидел Мидаклита. Волосы его развевались по ветру.

– Скорее! Скорее! – кричал грек. – Сокровища уже на корабле! Сейчас за нами придет лодка!

Мидаклит бросился к берегу. И в этот миг Ганнон увидел Радаманта. Высокий и безмолвный, он стоял, окруженный несколькими островитянами. В руках у жреца была амфора.

Ганнон рванулся к Радаманту:

– Где Тинис?

Лицо жреца потемнело. Он отвел взгляд от Ганнона.

– Передай это другу, – произнес Радамант, протягивая Ганнону амфору. – Здесь самое дорогое, что у меня есть, – свитки.

– Где твоя дочь? – настаивал Ганнон.

Жрец молчал и медленно удалялся, окруженный безмолвными островитянами. На их лицах не было тревоги, скорее светилась покорность судьбе.

Адгарбал и Мидаклит подхватили Ганнона под руки и силой усадили его в лодку. Весла ударили по воде, и вот уже Ганнон на палубе гаулы. Загремела, заскребла по сердцу якорная цепь. Забился, затрепетал на рее парус. Зашумели под килем волны.