За тобой

— Да… — прошелестела она, не отстраняясь вроде бы, но и никак его не поощряя. И, наверное, он мог бы зайти чуть дальше. Например, отставив бокал, провести по её тонким рукам, очерчивая голубые реки вен, перекинуться на шею, осязать её сбившийся пульс, тронуть губы, погрузить пальцы в рот. А уже потом, влажными, коснуться вершинок сосков, заставляя те сжаться в камень. От холода и её желания. Сейчас она бы может даже это ему позволила, да только Давид не был бы собою, если бы не понял, что Бэлла к этому не готова. Что лучше бы им не гнать коней, а вперёд двигаться потихонечку, шаг за шагом. Поэтому он только ещё раз потёрся о неё носом и вновь уставился на экран. Батальные сцены там и впрямь были что надо. По зрелищности они, наверное, могли даже конкурировать с теми, что шли внутри его головы.

— А раны?

— А что с ними?

— С такими ранами можно продолжать бой? Ты же врач. Какой, кстати?

— Я долгое время работал военным хирургом. А потом получил травму и потерял возможность оперировать.

Бэлла пошевелилась, повернулась к нему и, взволнованно облизав губы, спросила:

— Тот шрам у тебя на ноге…

— Что с ним?

— Это и есть травма, о которой ты говоришь?

— Оперировал я не ногами, — улыбнулся Гройсман, потому как с напряжением, повисшим в воздухе, нужно было явно что-то делать.

— Ты знаешь, о чём я! — демонстрируя ещё одну свою сторону, о которой он не знал, Бэлла капризно надула губы. И желание их коснуться… хотя бы пальцами коснуться, да, стало таким нестерпимым, что Давид, поспешил занять их чем-то другим. Расстегнул одну пуговицу на рубашке (своей! — не её, конечно же), другую…

— Что ты делаешь? — широко распахнула глаза Бэлла, заворожённо следя за каждым движением.

— Отвечаю на твой вопрос, — в ход пошли пуговички на манжетах. Давид вынул руку из рукава. — Вот, видишь? Тут не хватает части мышцы, из-за чего с подвижностью руки беда.

Белла кивнула. Видеть-то она, конечно, видела. И даже понимала, о чём он. Но гораздо больше её занимало другое…

— Я не замечала, что у тебя какая-то проблема с рукой.

— Потому что глобально — это и не проблема вовсе. По крайней мере, для человека другой специальности.

Давид, не желая, чтобы его жалели, говорил бодро. И, видно, где-то всё же переиграл, потому как всё она про эту наигранность и её природу поняла. Он видел.

— Как давно это случилось? — спросила Бэлла и нерешительно, будто спрашивая разрешения на то, чтобы его коснуться, подняла глаза на Давида.

— Десять лет назад, — он кивнул, сцепил зубы, когда она всё же его потрогала. Впервые вот так, кожа к коже, по доброй воле.

— И тебе тогда было…

— Сорок два.

— Ещё работать и работать. Как ты это пережил?

— Потерю работы? Да как… Обычно. Меня сразу позвали в университет. На полставки, правда. А уже позже целая освободилась.

— Я не о работе, Давид. Как ты пережил то, что не можешь заниматься любимым делом?

— Прошёл все пути от отрицания до депрессии, — усмехнулся он, и чуть было не зашипел, когда Бэлла легонько царапнула его ноготками. — Бэлла…

— Что?

— Я, конечно, терплю, но и я не железный.

Между ними повисла длинная-длинная пауза. Кино всё шло, но на него никто уже не обращал внимания.

— А если ты не будешь терпеть? Ч-что сделаешь?

— Ты спрашиваешь из любопытства или…

— Или!

— Я тебя поцелую. Для начала.

— А что потом? — задыхаясь, спросила она.

— А потом всё будет зависеть от тебя. И твоих желаний. Чего ты хочешь?

— Я не знаю…

— Ну и ладно, разберёмся потом.

Бэлла задумчиво кивнула и снова положила голову ему на грудь. На этот раз — голую. Давид откинулся на спинку, запрокинул лицо к потолку. Надеясь, что так, передав контроль в руки Бэллы, он не сможет её напугать, наломать дров или чего-то похуже. Её тонкие пальцы прошлись по его руке, чутко нащупали неровный край раны, обвели по контуру. И ещё, и ещё… будто в запоздалой попытке залечить. Господи, дай ему сил!

— Поцелуй меня.

Танцующие на его груди пальцы замерли, будто кто-то выключил музыку и танцор застыл в недоумении. Бэлла отстранилась. Давид поднял отяжелевшие веки, с головой окунаясь в лазурь её взгляда.

— Ну, нет — так нет. Не конец же света.

— Подожди! Я ж не против. Просто это так глупо.

— Целоваться?

— Нет! Это обсуждать.

— Тогда заткнись и просто уже сделай уже это! Ладно? — грубость слов никак не вязалась с тёплыми, немного ироничными интонациями в голосе. Но, к удивлению, этот контраст как будто её провоцировал. Делал более дерзкой. Бэлла зажмурилась, закусила изнутри щёку, отчего ямочка на ней обозначилась глубже, и медленно-медленно приблизилась. Ткнула сухими тёплыми губами куда-то в уголок его губ. Ну, если это в её представлении поцелуи, учить ему её — не переучить. Давид усмехнулся.

— А теперь я. Можно?