За тобой

— Как не хочешь? Так? — Давид лизнул её. Приподнявшаяся на локтях Бэлла без сил откинулась на подушки. — Или так? — он медленно ввёл в неё палец, боясь причинить боль, потому что она была невероятно, ненормально узкой для своего возраста. И снова прошёлся языком, ударил в самый центр. Бэлла тоненько захныкала. Мелькнула мысль, что, может, он передавил. Давид сипло переспросил: — Ты уверена, что хочешь, чтобы я остановился? — Она молчала и плакала… Да-да, в самом деле плакала. — Бэлла…

— Я не знаю… — протянула та на выдохе. По-девичьи упругая грудь дрогнула, когда из неё вырвался очередной жалобный всхлип. — Нет! Я… сделай с этим что-нибудь…

Ох, он, кажется, знал, чего она хотела. Кончить. Однако понимала ли это сама Бэлла? Удивительный, наверное, для взрослой состоявшейся женщины вопрос, но оттого не менее актуальный.

Давид кивнул. Опустил ладонь на её коленку, прижав ту к постели и открывая для себя Бэллу чуть больше. Наклонился. И с нескрываемым удовольствием, энтузиазмом вернулся к прерванному занятию. На этот раз вообще её не щадя. Не отвлекаясь, не давая спуску, чтобы перевести дух. Широкими мазками языка завершая начатое. Втягивая её напряжённую плоть, как насос, и как поршнем работая пальцами. Чувствуя, как она всё сильней и сильней напрягается, вслушиваясь в тишину, которая пришла на смену хриплым, просящим ещё большего стонам, когда она, наконец, дошла до той самой точки и замерла в миллиметре от финиша. И как она сорвалась с этой высоты. Вниз ли, вверх ли, наплевав на законы физики. Как закричала в испуге и как затихла потом, пережив, быть может, самое больше потрясение в своей жизни.

Гройсман прижался лбом к внутренней стороне Бэллиного бедра, ощущая с каким остервенением сокращаются её мышцы. Он целовал её, тёрся носом, впитывая мускусный запах полностью удовлетворённой женщины. Прислушивался к сорванному дыханию. И погрузившись в это, упустил момент, когда та уснула, здорово его обломав. В ответ на такой произвол Гройсман тихо хохотнул. Вытянулся с ней рядом и, полностью довольный собой, беспечно закинул руки за голову. Он был уверен, что теперь всё будет хорошо.

Глава 20

Спал как убитый. Хотя уже отвык спать с кем-то. Да и обычно его мог разбудить каждый шорох, а тем более незнакомый звук, которых тут, в деревне, было хоть заслушайся. Орали петухи, жужжал каким-то образом проникший через сетку шмель, гудел двигатель — кто-то вышел на реку на моторке, и во всю глотку заливались птицы. Но это он уже потом расслышал. Когда сон ушёл. Открыл глаза, вспоминая всё, что накануне было, и, улыбаясь, как дурак, скосил взгляд на спящую Бэллу.

— Па-па-па-па.

Ах, вот что его разбудило. Родька. Голос которого звенел тем сильнее, чем дольше его игнорировали. Давид осторожно высвободил руку. Сокрушаясь, что его замечательный план заняться сексом с Бэллой, тёплой со сна, пошёл крахом, спустил ноги с кровати — с настоящей периной поверх вполне хорошего современного матраса. Может, из-за неё и спалось хорошо… Как в детстве. Он помнил те ощущения. Когда его под вечер загоняли с гулек домой, мыли в большом жестяном корыте и отправляли спать. В такую же высокую, но узкую кровать. Перины и подушки, вышитые вручную гладью, громоздились на скрипучей панцирной сетке. Разгорячённой за день от беготни и солнца коже простыни казались ужасно холодными, и нужно было некоторое время выждать, чтобы нагреть их своим телом и перестать дрожать.

— Ну, ты чего орёшь? Маму разбудишь.

— Мама!

— Вот именно. Ты, наверное, хочешь на горшок? В штаны не наделал?

Родька глянул на Давида так, словно тот сказал ужасную глупость. Гройсман усмехнулся. Помог мальчишке с утренним туалетом, умылся сам. И чтобы не мешать Бэлле, тихонько подхватил Родьку и выскользнул из дома.

— Будем рыбу ловить? Смотри, нам Никита одолжил удочку.

Конечно, в любой другой раз место для поклёвки Гройсман искал бы не один час. Но тут для него был важен не сам процесс охоты, а то, что за этим самым процессом можно всё хорошенько обдумать, проанализировать, разложить по полочкам в голове. Вопросы на повестке стояли всё те же… Но за вчерашний вечер он получил некоторые новые вводные. Например, Давид удостоверился, что Бэлла и впрямь была какой-то начальницей. Да и то, что она в принципе позвала его сюда, в дом своей подруги, тоже ему говорило о многом. Например о том, что она не собиралась скрывать его от своих знакомых, превращая их связь в маленький грязный секрет. Это было важно. Себе-то Давид мог признаться, что несколько беспокоился на этот счёт. В принципе не имеющий комплексов, он в глубине души волновался, что не дотягивает до уровня Бэллиного мужчины. Точнее, чужого представления об этом самом уровне. Вот такая небывалая херня с ним случилась, считай, на старости лет.

Давид подхватил удочку, достал из багажника Родькины игрушки — ведёрко, лопаточки, какие-то формочки, игрушечную удочку (ну, надо же!) и рыбки на магните к ней.