За тобой

В ответ Давид лишь пожал плечами. Конечно, он понимал, что Бэлла опять берёт паузу, и приблизившись на шаг, отступает сразу на два. Но ничего другого он от неё не ждал. Без терпения в их ситуации было не обойтись, и, понимая это, Гройсман не упускал случая продемонстрировать Бэлле в ответ, что её уловки не остаются для него незамеченными. Все всё понимали, как говорится…

Как бы то ни было, они вкусно позавтракали и отлично провели день, катаясь по окрестностям, навещая какие-то памятные места, забредая в музеи и просто прогуливаясь по нарядным пёстрым улочкам раскинувшегося на реке города. Впечатлений было море. Устали. Особенно Родион. Давид сам приложил руку к тому, чтобы окончательно вымотать парня. Он и в машинке того катал на набережной, и на карусели, подбрасывал его к небу и бегал с ним наперегонки, надеясь, что сынок, устав, проспит всю ночь до утра. И не станет подскакивать с петухами, как накануне, дав им с мамой чуть больше времени друг для друга.

А ещё он купил вина. Хорошего, если верить Ольге. Понятное дело, что туристам на каждом углу впаривали какой-то суррогат, но их хозяйка знала местечки, где можно было купить чего-то стоящее.

— Из шелковицы… Надо же. Я никогда не пила. А ты? — затараторила Бэлла, когда, наконец, они остались дома наедине. Давид вытащил поближе к речке добротный деревянный шезлонг. Было решено устроить поздний ужин, так сказать, на природе. Пригодилась и толстая-толстая свеча, которую он нашёл в шкафчике за бутылкой нерафинированного подсолнечного масла.

— Не помню.

— Пойду Родьку проверю.

— С ним всё хорошо. Спит без задних ног. Я же только из дома.

Давид чиркнул спичкой, поднёс к свече. Фитиль загорелся с громким треском, и непроглядную практически темень озарило мягкое колеблющееся свечение.

— Ты прямо профессиональный соблазнитель. Вино, свечи… — опять решила спрятаться за бравадой Бэлла.

— Не думаю, что профессиональный. В жизни никого намеренно не соблазнял. Ч-чёрт…

— Что такое?

— Нога. Находились мы — будь здоров.

Давид пригубил вина. Бэлла последовала его примеру. Отставила стакан. Древний такой, еще гранёный. Взволнованно провела по волосам.

— Сказал бы, что больно — вернулись бы раньше.

— Да нет, оно ж не сразу проявляется. Иди сюда…

Она поколебалась, но все же села к нему на колени.

— Разве так не больней? Когда давит…

— Если мне и больно, то совершенно в другом месте. Угадай, в каком, — усмехнулся Гройсман. И, не давая ей испугаться или ещё чего похуже, резко сменил тему: — Обожаю, как ты пахнешь.

— Давид… — она поёрзала аккурат на его стояке, и, осознав это, замерла.

— Продолжай… Это очень приятно.

— Так?

— Если ты меня оседлаешь, будет хорошо и тебе.

Давид не думал, что она решится. Но Бэлла сумела его удивить. Встав с него, будто пьяная, она нащупала забытый на столике стакан, осушила тот одним махом и вплотную к нему подошла. Он сидел. Она стояла. На уровне его глаз был её живот… Давид потёрся о него лицом, открытым ртом, сжал в ладонях её ягодицы. Опустился по ногам, сгрёб в жменю подол платья и потянул вверх. И секундой спустя целовал уже её обнажённую кожу. Нежную кожу на животе, бёдрах, поддел пальцем трусики и с силой потянул вверх, так, что те резко врезались в мягкую плоть, срывая с её губ болезненное шипение.

— Прости… Я сейчас пожалею.

Собственно, ему нужен был предлог!

Бэлла вцепилась в его плечи ладонями. Он ударил точно в цель языком. И ещё, и ещё. Она тоненько заскулила, рефлекторно становясь на цыпочки. От её жаркого шёпота, от её запаха, вкуса, у него к чертям собачьим слетала крыша. Давид резко отстранился. Перевёл дух, понимая, что всё. Нет больше в нём терпения. Да и ей уже вряд ли нужны эти детские шалости, вон как глаза горят.

— Обопрись о стол.

— Что? Зачем?

— Ты мне доверяешь? Ты хочешь быть со мной, Бэлла?

— Д-да, н-навернн-ное. — Её снова колотило.

— Тогда обопрись о стол. — Гройсман встал и сам её развернул. Положил на столешницу руки, прогнул в пояснице и следом накрыл её ладони своими. Потёрся носом о выступающие позвонки на шее с налипшими, мокрыми от испарины волосами. Несколько раз глубоко вздохнул. На миг отстранился, рывком стащил с себя шорты. Приставил головку ко входу. К тому моменту Бэллу трясло так, что до сих пор не собранная посуда на столе позвякивала. — Ничего не бойся. Это я. Я тебя люблю, слышишь?

Бэлла резко обернулась как раз в тот момент, когда он в неё вошел. Их взгляды встретились. Её — удивленный, растерянный, беззащитный. И его, напротив, наполненный силой и знанием.

— Господи… — прошептала она с благоговением. И почему-то совсем не кстати ужасно его этим рассмешила.

— Нет. Это всего лишь я, — заметил он и застонал — так плотно она его сжала. — Как хорошо… А тебе? Тебе хорошо, Бэлла?

— Я не знаю…

— А вот так? — коснулся пальцами её скользкого напряжённого клитора, медленно вышел и так же медленно погрузился. — Так лучше?

— Нет. Мне кажется, я умираю… — прошептала Бэлла, в противовес собственным же словам следуя за ним, как ниточка за иголкой.

— Так и должно быть, милая. Так и должно быть. Ты только дождись меня… Ладно?

Глава 21