За тобой

Вспомнил о телефоне, который оставил в бардачке, чтобы тот им не помешал. Решил проверить журнал входящих. Пропущенный от Лильки его не удивил, а вот сразу три попытки дозвона от бывшей жены насторожили. Гройсман поколебался, думал перезвонить. Потом опомнился — была ужасная рань и Любка наверняка спала, поэтому он с чистой совестью вернул телефон на место и захлопнул дверь.

— Ну что, ты готов к приключениям?

— Па-па-па.

— Отлично. У нас с тобой серьёзная миссия. Нужно добыть пропитание на завтрак.

— Па-па-па… — тараторил Родион, несясь вперёд, не разбирая дороги. Хотя той здесь как таковой не было. Лишь к реке вытоптана тропинка. А там крутой спуск, узкая полоска песка и вода, вода…

— Да. Папа. Папа будет удить большой удочкой. Ты — маленькой. Но сначала на вот, держи. Нужно творожок съесть. На природе-то аппетит будь здоров, а, Родька?

Родька послушно схватил протянутый ему завтрак. Тот был в тюбике, как еда для космонавтов. Чего только не напридумывают… В пору его отцовства таких чудес не было. Только-только памперсы пошли, но стоили так дорого, что он со своей зарплатой их покупать не мог. По крайней мере, упаковками. Брали поштучно в аптеке. Так сказать, на выход. Так что быть современным родителем оказалось намного проще. Удивительно всё же складывалась его жизнь. Уж чего-чего, а снова становиться отцом Гройсман определённо не собирался. Да видно, его планы никого там сверху не интересовали. Давиду за один только вчерашний вечер сказали несколько человек, что с «сынком» он ну просто на одно лицо. Так что тут он даже если захотел бы — не открутился. А впрочем, у него и не было такого желания. Ну, похож и похож. Хорошо же, что так подфартило. Тем более, что и пюрешки, как у космонавтов, и памперсы — покупай не хочу, и машинки стиральные. В таких шикарных условиях рожать можно сколько угодно. Поймав себя на этой мысли, Давид хмыкнул. Эк его понесло! Скосил взгляд на Родьку, потрепал его по тёмной макушке.

— Нам тебя и одного хватит, да, сынок?

— Синок! Синок!

— Вот-вот. Ну, давай, что ли, закинем удочку.

Родька не мешал ему совершенно. Наблюдал за тем, что он делает, пытался повторить, сосредоточенно закусив язык. И от этого в груди Гройсмана щемило. А ещё очень хотелось обнять что есть сил. Зацеловать. Но он позволил себе лишь однажды прижать пацаненка к ноге. И похвалить — мол, да, вот так! Ничего себе, какая рыба! Тот и впрямь умудрился подцепить пластмассовую щуку, которую Давид бросил на отмель, чтобы парню было веселей. От похвалы Родька откровенно зазнался. Ходил петухом, выпятив грудь, задирал нос, пока не споткнулся о выступающий корень ивы и не загремел.

— Не ударился?

Родька ответить не соизволил. Поднялся, сердито сопя, и поплёлся обратно к ведру, где в воде плескались пойманные Давидом караси.

— Вот вы где…

Гройсман обернулся. Бэлла стояла в летнем платье в цветочек, обхватив себя за плечи, будто замёрзла, и выглядела несколько запыхавшейся. И… испуганной.

— Надо было оставить тебе записку. Я не подумал.

— Да нет… Всё нормально. — Бэлла подошла ближе, глядя куда угодно, но не на Давида. — Ого! Это ты наловил?

— Угу. Почистишь?

— Ну уж нет. Чешуя, кровища… Это не моё.

— Лентяйка, — вздохнул Давид, вынимая удочку. — И почему я в тебя такой влюблённый?

Он как-то совершенно не ожидал того эффекта, которые на Бэллу произведут его шутливые слова. А она застыла статуей, округлив глаза и, кажется, готовясь вот-вот заплакать.

— Ты у Ольги муки не попросишь? Пока я разделаю рыбу?

— Муки?

— Ага. Её если в муке обжарить — вку-у-усно!

— Да… Да, конечно. Сейчас.

Бэлла крутанулась на пятках и буквально побежала вверх по крутому берегу. Давид почесал в затылке, раздумывая, уж не поспешил ли он. А с другой стороны — ну, что он такого удивительного ей сказал? Всё ж и так понятно. Ему — уж точно.

— Пойдём, Родь, у нас ответственная миссия.

Бэлла вернулась раскрасневшаяся, но уже чуть более успокоившаяся, как раз когда он выпотрошил рыбёшку.

— Ольга ещё на салат овощей дала. Я порежу.

Так они и готовила в четыре руки. Гройсман, наладив газовый баллон, обжарил рыбу, Бэлла порезала салат из свежих, хрустящих ещё овощей и зелени. И всё это время он чувствовал на себе её взгляд.

— Будешь так смотреть — до завтрака дело не дойдёт.

— А как я смотрю? — несколько заносчиво поинтересовалась Бэлла.

— Голодно. А ведь это я не получил свою порцию, если помнишь.

И вот в ней снова ни капли стервозности, лишь эта странная беззащитная детскость, которую он уже не раз отмечал.

— Извини.

— Не стоит. Я своё возьму. Рано или поздно. В конце концов, у нас впереди вся жизнь.

— Звучит так, будто ты планируешь провести её вместе.

— Именно так я и хочу.

Бэлла моргнула. Обтёрла наверняка влажные ладони о подол платья и тут же, изменившись в лице, выпалила:

— Ой, кажется, Ольга! Я приглашу её на завтрак, ничего? А потом она нам всё в округе покажет.