За волной океана

— В госпитале... Сутки всего и жил... В тот день я допоздна сидел в кабинете. И вдруг — звонок начальника штаба флота. Уже не помню, что он мне говорил, одно врезалось в память: «Ваш сын в тяжелом состоянии доставлен в госпиталь. Приезжайте». Я пулей выскочил во двор, сел в машину... На ходу сбросил шинель, фуражку, и — в палату. Саша лежал на койке бледный, как полотно. И тихо стонал. Сестра что-то делала у тумбочки. Я тихо прикрыл за собой дверь и едва выдавил: «Саша, это я — отец!» Он встрепенулся, глаза заблестели, но тут же огонек в них погас. Я сел у койки, взял его руку, она была холодной, как кусок льда. Он тихо сказал: «И все же я, отец, спас ребят». Поначалу я не понял, кого он спас, не знал я, что случилось на корабле. Потом уже, когда поехал к военным морякам, поговорил с командиром, и мне стала ясна картина.

— Что, корабль налетел на подводные камни? — спросил Алентьев.

— Нет, Дмитрий, дело похуже... Ты молод еще, на флоте не служил и не знаешь, что такое водолаз. Саша был отличным водолазом-глубоководником. Помнишь, я как-то говорил, что медалью «За отвагу» его наградили. Так вот слушай... Случилось все ночью. В штаб флота поступило тревожное донесение — одна наша подводная лодка в назначенное время не всплыла в заданном районе. По боевой тревоге спасатель «Нептун» вышел в море. На рассвете прибыл в заданную точку, и сразу же на воде обнаружили буй на тонком металлическом тросе-буйрепе. Подключили к нему телефон. Командир сообщил, что потерпевшая «аварию» лодка лежит на грунте и всплыть не может. Воздуха у подводников оставалось в обрез, и надо было срочно подать на лодку воздушный шланг. Саша вызвался первым идти на грунт. Он был отчаянный, смелый. Собирался учиться на офицера, уже и документы оформил. Мы с Марией одобрили его выбор, правда, сестра отговаривала, просила не идти в водолазы. Но ты же знаешь, тот, кто отчаянный, и дело себе ищет опасное... Так вот, Саша спустился на глубину. Время пребывания его под водой истекло, хотя шланг к лодке он доставил, но подсоединить не успел. Доложил наверх, что, мол, чувствует себя хорошо, прошу еще минут пять. И точно, шланг Саша подсоединил к коробке на лодке, но, когда сходил с палубы, сорвался, заскользил вниз... Попросил срочно поднимать его наверх, не хватает воздуха... Ну, а глубина — несколько десятков метров! Словом, беда свалилась на сына неожиданно... Выяснилось, что шлемом он ударился о борт и повредил головной клапан, поэтому плохо стравливался воздух. А когда его поднимали наверх по-аварийному, прибавилась еще и кессонная болезнь. Словом, отравился Саша... Я часто бываю на «Нептуне». Там есть пост Героя. Ребята помнят Сашу... — Сергеев помолчал. — А знаешь, о чем говорил мне сын там, в госпитале? Он просил меня передать его девушке Люсе, что любит ее и, как только вылечится, женится на ней. Но спасти его так и не удалось.

— А что Люся?

— Она очень плакала, когда Сашу хоронили, — генерал достал сигареты и закурил. — Ужасно это, хоронить родного сына. Нет, тебе этого, Дмитрий, не понять... Ну, а потом, через год, Люся вышла замуж, у нее уже трехлетняя дочурка. Живет в Киеве, туда перевели мужа, он у нее летчик. В день свадьбы она приехала на Сашину могилу и положила букет цветов. Она очень его любила. Но жизнь берет свое...

Когда Алентьев ушел, Сергеев взял трубку телефона и набрал нужный номер. Ему ответил Федор Васильевич. Коротко доложив генералу о ходе операции, Сергеев сказал, что завтра Горбань выезжает.

— А груз он взял?

Сергеев ответил, что сегодня должен взять, ибо этот груз имеет самое непосредственное отношение к оборонному объекту. Сергеев хотел было уже положить трубку, как Федор Васильевич добавил:

— Да, мои сотрудники вылетают сегодня на Север. Возможно, позже и сам я загляну к вам.

Сергеев положил трубку и задумался. Видно, дело серьезное, если сам Федор Васильевич подключился. Он взглянул на часы. Вот-вот прибудет Кошкин. Надо бы чаю выпить. И тут же новая мысль обожгла его — где скрывается Старик? В ориентировке Москвы сообщалось, что, по некоторым сведениям, Старик днями прибыл в Советский Союз в качестве туриста. Сергееву предписывалось принять все меры, исключающие возможность ухода Старика за рубеж морем.

«Надо еще поговорить с Гансом Вернером, — подумал Сергеев. — Не верится, чтобы он не знал, кто такой Старик и где он бросил якорь». Он позвонил по внутреннему телефону своему заместителю.

— Срочно ко мне Ганса.

Вернера через минуту ввели в кабинет. На лице недоумение, немой вопрос, мол, зачем меня снова вызвали, я же все сказал.

— Вы кое-что нам не договорили, — с улыбкой заметил генерал и, достав сигары, предложил Гансу закурить.

Вернер весь напрягся, но ничто не дрогнуло в его лице, с которого Сергеев не спускал глаз. Переводил по-немецки заместитель генерала, коренастый, с сединами полковник, и он заметил, что Ганс держит себя настороженно.