За золотым призраком

Осветили друг друга прожекторами. На «Адмирале Нельсоне» тоже сумели, наверное, прочитать название яхты, матрос с левого крыла ходового мостика просигналил «Счастливого плавания», потом осветил «Викторию» и, чуть раскачиваясь килевой качкой с кормы на нос, пароход ушел за корму в темноту ночи, продолжая светить над собой клотиковым фонарем и задними гакабортными огнями.

– Ну… с богом, дружище! – прошептал Отто, взялся за ручку лебедки на шлюпбалке, медленно выбрал слабину, прошептал Фридриху: – Помоги, одному тяжеловато, черт бы боднул рогами нашего боцмана, соорудил действительно дредноут с бронированным корпусом! По крайней мере, по весу такое впечатление!

Фридрих всей тяжестью налег вместе с ним на ручку – плот был действительно тяжелым, но они сумели оторвать его от палубы, пронесли над гакабортом, и он повис над темной взволнованной водой.

– Заведи его всего за корму! Осторожнее, не зацепи каким-нибудь углом за ванты – все полетит в ад! – Отто командовал в полголоса, чтобы не услышали китаец или Карл. Он стопором зафиксировал лебедку, помог Кугелю завести шлюпбалку за корму, потом они вместе потравили тали, пока плот не лег на волну, подстрахованный канатом, – начав движение за яхтой, передние балки плота тут же оказались в буруне от встречного сопротивления воды. Фридрих по веревочной лестнице спустился на самодельный «дредноут» и, рискуя кувыркнуться в темноту океана, хотя и был подстрахован концом на поясе, отцепил тали от скоб, ухватился руками за перекладинку лестницы, ногой отпихнул страшное с начинкой сооружение подальше от собственной кормы. Отто немедленно потравил канат, чтобы плот поотстал, но не так далеко. С «Виктории» вряд ли могли заметить спуск какого-то темного предмета: небо и в самом деле заволокли низкие тучи. Море было темным, нелюдимым, и в душу невольно вкрадывалось ощущение быстро надвигающейся непогоды с возможным яростным штормом.

– Сколько минут еще ждать? – приглушенным голосом спросил Фридрих, едва поднялся на палубу. Подобрав тали, но не заводя шлюпбалку на место, присели перекурить после сделанного. Несколько раз глубоко затянувшись сигарным дымом, Отто поднес часы к лицу, сам себе посветил карманным фонариком.

– Через десять минут… Трави канат понемногу… Вот та-ак! – Отто крепился, но все же заметно было его невольное раздражение от того, что так медленно бегут секундные стрелки. И этой суеты рук у него никогда прежде не было, а теперь не знает, куда их засунуть.

Точно так же и его напарник, зная, что сейчас произойдет, не мог оставаться спокойным – одно дело, когда до роковой секунды было еще много времени и вроде бы сохранялась надежда, будто есть еще какие-то иные, ненасильственные варианты развития событий, и другое дело, когда это уже должно случиться сейчас вот, через несколько человеческих вздохов… Чтобы не молчать, Отто заговорил:

– Карл недавно положил яхту на новый галс, будем идти до следующего поворота минут двадцать… Как ты думаешь, китаец не приметил чего-нибудь неположенного ему видеть?

– Да вроде бы он и головы не поворачивал в нашу сторону, – ответил Фридрих, мысленно пропуская через память поведение матроса. – Он и шкотовые перетягивал спиной к нам, а теперь снова присел дремать у мачты. Видишь, как привалился, так и не движется, будто умер… – А про себя подумал, что если фрегаттен-капитан что-то заподозрит, то и китаец мелькнет пятками над фальшбортом, Отто не любит оставлять свидетелей.

– Зер гут! – сквозь стиснутые зубы выговорил Отто. – «Адмирал Нельсон» отошел от нас на приличное расстояние, не так-то быстро вернется к месту нашей катастрофы.

– Нашей? – Фридрих с ужасом перекрестился, хотел сказать, что иной раз слова фрегаттен-капитана наводят на него настоящий ужас. – Но зачем нам терпеть здесь катастрофу, Отто?

Железный Дункель тихо, по-сатанински зловеще засмеялся, выглянул опять через фальшборт на обреченную яхту и вдруг резко привстал на колени, швырнул недокуренную сигару в море.

– Вот-вот… какие-то секунды! Потрави еще немного, на всю длину провода. Хорошо, больше не надо! – Голос Дункеля срывался до шепота. – Клянусь священными водами Стикса, – многое заплатил бы я, чтобы оказаться невидимкой в кабинете Кельтмана в ту минуту, когда он получит известие, что обе яхты в одну минуту поднялись в воздух! Ха-ха-ха!.. Ну-у же, давай!!!

Не успел он полностью выдохнуть из себя последнее слово – рвануло так, что «Виктория», словно на полном ходу налетев на подводный камень, подскочила вверх. И тут же в ночное небо взвихрился столб огня – взорвались цистерны с топливом. Яхта разлетелась на мелкие куски. Над глянцевой бугристой поверхностью моря в свете этого секундного фейерверка замелькали обломки корпуса, куски парусины, доски, и все унеслось куда-то, словно кануло в непроглядную пучину темноты.