Забери меня с собой

Все дни после отъезда Люды он был в сознании, но разговаривал все хуже, а из его глаз иногда выкатывались слезинки. Он хотел их вытереть, чтобы Катя не видела, но не мог – руки плохо двигались, тянулся к щеке, а попадал в плечо… Однажды он сказал с печальной улыбкой:

– Моя класавица, тебе будет трудно в жизни, ты девочка ранимая…

– Я ранимая? – удивилась Катя. – Не волнуйся, папочка, теперь я совсем не ранимая, я сильная, это точно.

Нежность лилась из глаз папы.

– Ты необыкновенная девочка, я очень тебя люблю, и мне так тяжело, что я не увижу, как ты станешь взрослой…

– Папочка, – воскликнула она, хватая отца за руку, – ты все увидишь, ты всегда будешь со мной, ведь правда? – Она во все глаза смотрела на отца.

Он улыбнулся краешками губ:

– Конечно, я всегда буду рядом, но вот только помочь не смогу, – он скривился. – Не смогу тебя защитить… Тебе самой придется защищаться. – Его глаза увлажнились, он часто заморгал.

– Папа, не говори так! – У Кати к горлу подкатил ком. – У нас все будет хорошо, мы скоро вернемся домой. Давай сразу поедем к морю, а? – Она улыбалась сквозь слезы. – Помнишь, как ты учил меня плавать?

Папа не ответил и закрыл глаза.

– Папочка, не надо… – Она уже не могла сдерживать поток слез. – Пожалуйста, скажи, что ты выполняешь свои обещания! Папа! Пожалуйста!

Он открыл глаза:

– Позови врача.

Он сказал врачу, что хочет увидеть Невский проспект и Неву. Катя поехала вместе с ним. Сидя на скамейке возле Казанского собора – ему было очень трудно, Катя видела это, но он попросил усадить его, – он обнял Катю за плечи и сказал:

– Здесь я был счастлив… Был… Девочка моя, будь счастлива!

Он умер днем. От кровоизлияния в мозг. Катя была рядом. Она не смогла закрыть ему глаза, их закрыл врач. Она стояла рядом и не могла с этим смириться: она ведь молилась каждую ночь, но папа умер. Почему так?

Мама и Витя приехали только на следующий день после похорон. Может, намеренно, может, случайно бабушка по телефону назвала дату на день позже. А может, мама сама перепутала. Увы, Катя разговор их не слышала, она была в морге. Только мама с Витей на порог, как бабушка тут же с обвинениями – мол, бессердечные. Вечером того же дня Люда, Катя и Витя уехали домой. Дома их ждала пустая клетка, вернее, Гоша был в ней, лежал на дне мертвый. Водичка в блюдце была. Корма тоже хватало. Витя сказал, что последние дни он совсем не разговаривал.

А Катя маме так никогда и не рассказала, что после ее отъезда папина подушка каждое утро была мокрой – эту тайну она сохранила. И еще она не рассказала про свой сон в ночь перед уходом папы.

…Катя совсем маленькая. Держась за руки, они с папой стоят на краю скалы, залитой ярким солнцем, но солнце не печет, не заставляет щуриться. Внизу быстро плывут белые до голубизны облака, похожие на пену, а до самого горизонта ртутными переливами поблескивает океан. Катя смотрит на птицу с огромными крыльями, парящую над океаном, потом переводит взгляд на папу:

– Почему я не летаю?

– Потому что я не успел тебя научить – Папа грустно улыбается.

– А разве можно научиться летать?

– Да, можно.

– Тогда научи меня.

– У меня не осталось времени.

– Почему не осталось?

Папа опускается на корточки.

– Потому что так нужно.

Катя пугается, отступает:

– Кому нужно?

– Скоро я это узнаю. А сейчас вдохни всей грудью и покажи мне свои крылышки.

Катя удивлена, но она верит папе, она вертит головой, вдыхает и… И вдруг слышит нежный шелест за спиной – то шуршат маленькие белые крылышки.

– Девочка моя, ангел мой! – на глазах папы слезы. – Они вырастут, и ты будешь летать, пообещай мне.

Она проснулась, а папа смотрел на нее не мигая:

– Пообещай, что будешь летать…

Катя испугалась – откуда папа знает о ее сне?

Она кивнула. Через несколько часов он улетел навеки.

Глава 2