Заброшенная дорога

– Верую лишь слову Господа Всевышнего и своим глазам, – ответил Пафнутий. («Своему глазу», – негромко буркнул Фригерид. Маркиан сделал вид, что не расслышал). – Я должен увидеть всё сам. И эти книги, и этих людей, и эту машину.

– И ты, – подхватил Олимпиодор, – конечно, поклянёшься именем Христовым, что если не найдёшь ничего греховного, то не причинишь вреда ни людям, ни имуществу?

– Сказал Господь: «Не клянись вовсе». – Пафнутий ударом вогнал посох в песок. Ему явно не нравилось, что ему ставят условия. – Вот моё слово: если не найду, то не причиню.

Олимпиодор повернулся к Маркиану:

– Полагаю, у тебя нет возражений?

Маркиан не спешил с ответом.

Он оглядел блеммиев Яхатека, монахов. Обернулся, посмотрел на крепость, смерил взглядом высоту стен. Оглядел шеренгу дромедариев, блеммиев Харахена, табор у них за спинами.

– Кастор, – сказал он, – подзови бойцов.

– Есть, господин!

Десятник поднял копьё с красной лентой флажка, подвязанной под самым наконечником, сделал условный жест, и дромедарии дисциплинированно сорвались с места. Верблюды неслись галопом, поднимая страшную пыль, взрыкивая и громко топоча. По стану Яхатека прошло волнение, но авва Пафнутий не подавал знака, и никто не тронулся с места.

– Маркиан, что ты делаешь? – беспокойно спросил Олимпиодор.

– Всё-таки будет драка? – с предвкушением поинтересовался Фригерид.

Маркиан не ответил. Он дождался, пока дромедарии подскачут и по новому сигналу Кастора остановятся.

– Возражения есть, – сказал он. – Авва Пафнутий, это римская крепость, и в силу священной присяги Августу мы обязаны защищать её от любых посягательств. Официально объявляю, что данной мне властью я, Флавий Эмилий Евдоксий Маркиан, гвардеец и командир этого подразделения римской армии, запрещаю доступ в крепость Гриэю гражданским лицам, кроме проживающих в ней сейчас. Решение остаётся в силе до отмены вышестоящим командованием. И если ты, авва, или твои люди попытаются нарушить запрет, мы вас убьём.

– Отлично сказано, брат! – Фригерид хлопнул в ладоши.

– Неразумно, Маркиан, – прошептал Олимпиодор. – Это было неразумно.

Пафнутий уставил на него посох:

– Ты поднимаешь меч на Бога, безумец!

– Отвечу в твоём стиле, авва. Сказал Христос: «Отдай кесарю кесарево, а Богу Божие». Это, – Маркиан показал на крепость, – кесарево. И это моё последнее слово. Уходи. Уводи своих монахов и своих дикарей. Иначе…

– Нет, – сказал Кастор.

Маркиан в изумлении повернулся к десятнику.

– Что значит нет?

– Мои бойцы. – Голос Кастора дрожал. – Они египтяне. Они не поднимут оружия на монахов.

– Что?! – Маркиан развернулся к дромедариям. – Что я слышу? – заорал он. – Римские воины! Неужели среди вас есть трусы и изменники, которые откажутся выполнить приказ командира?

Египтяне нерешительно переглядывались.

– Это монахи, коспотин, – наконец осмелился выговорить Иовин. – Плаженные Пожьи люти.

– Крех упивать святых лютей, – подхватил Стефан.

– Осопенно в эпакомены, – добавил Виталий-первый, и все дромедарии закивали.

– Ах вы пёсьи дети! – рявкнул Фригерид. – Не выполняете приказ? Да вас казнят за такое! – Он выхватил меч. – Казнят каждого десятого! Маркиан, что ты стоишь? Ты римский офицер или поросячий хрен? Устрой этим скотам децимацию! Не хочешь сам? Ну давай я вон того прикончу, лопоухого, уж больно мне его морда не нравится!

– Остынь, брат. – Маркиан вновь обратился к Пафнутию, который не скрыл злорадной ухмылки: – Хорошо. Переходим к плану «бета». Убивать никого не будем. Закроемся в крепости. Все закроемся – и мы, и блеммии Харахена со всеми семьями и скотом. У нас будет неограниченный запас воды и солидный запас провизии. У вас – ничего, потому что эта вода в лужах уйдёт в песок, как только мы отключим героникон. Взять Гриэю вы не сможете – нечем. Если хотите держать осаду – придётся посылать за припасами в Египет. Но когда в Египте узнают, что вы закупаете припасы для осады римских солдат в римской крепости…

– Нет, – снова обречённо уронил Кастор.

– Опять?! – Маркиан сжал кулаки. – В чём дело на этот раз?

– Люди Харахена не пойдут в крепость, ни за что не пойдут. Это позор для блеммия – прятаться за стенами от других блеммиев. Да ещё и за римскими стенами. Сбежал от открытого боя – обесчестил себя и свой род навсегда.

– Идиоты, – пробормотал Маркиан.

– А я считаю, молодцы! – возразил Фригерид. – Мозгов нет, но яйца есть. Переходи к плану «гамма», брат. Ведь у тебя же есть план «гамма»?

Маркиан выдохнул и вытер пот. Солнце поднялось уже высоко, жара становилась нестерпимой. Авва Пафнутий смотрел выжидающе и насмешливо.

– Кастор, – сказал Маркиан, – скачи к Харахену. Скажи, что если Яхатек и монахи вырежут людей в крепости, никто не сможет запустить героникон, и ваша вода…

Какие-то его слова, видно, долетели до Яхатека. Царь крещёных блеммиев поднял копьё и проорал приветственно:

– Харахени! Анаа сану!

– Яхатеки йихаа! – издали откликнулся Харахен.

– Анаа сану! – повторил царь. – Аблаамиба эблаамиба эромайида эдирна?

Оба войска блеммиев зашумели, заволновались: царское – скорее радостно, Харахеново – скорее беспокойно. Маркиан обратился к Кастору: