Забвение

«Койки» в Клинике Сна Дарлингов для пациентов с нарушением сна и накопленных данных об их случаях стояли бок о бок, но еще были заметно узкими и застелено-тонкими, с чрезвычайно прочно укрепленными матрасами, а также всего одной простыней и акриловым одеялом «среднего веса», несмотря на стерильный холод Камеры сна. Диагностический режим – на чью оплату и «разрешение» которого пришлось затратить немало времени и переговоров с нашей ОРВ, – означал, что мы с Хоуп летели на всех парах, под 150 километров в час (где я, как обычно, сидел за рулем, пока Хоуп дремала на «подушке путешественника», привалившись к пассажирской боковой дверце) по «I»-195 и шоссе 9 и 18, на еженедельной основе каждый вечер среды, к Мемориальной Больнице Рутгерса-Брансуика, и там «ложились» в отделение Нейрологии\Сомнологии на Четвертом уровне заведения, занятом Мемориальной Клиникой Сна Имени Эдмунда Р. и Мередит Р. Дарлингов, чья репутация в индустрии, согласно как Джеку Вивьену, так и другим источникам, была поистине «первоклассной». Ведущий наше дело Специалист по сну (или «Сомнолог»), малый большого размера, обходительных манер, тяжелого склада широких плеч, с прической свинцового цвета и как будто выдающимся количеством ключей на подарочной связке от «Парк-Дэвис, Инк.» – с манерами в диапазоне от учтивых до нейтральных в приглушенном и церемонном духе врачей и некоторых лекторов Цветочных клубов, – как будто заодно обладал, как позже отмечала Хоуп, отсутствием различимой шеи или горла как такового: голова как будто сидела или, так сказать, «покоилась» прямо на плечах, что, как я указал, могло быть только иллюзией или обманом зрения, вызванным высоким воротником белого Медицинского или «лабораторного» халата Сомнолога, который также носило большинство остального персонала Мемориальной Клиники Сна Дарлингов вкупе с ламинированными Идентификационными карточками с фотографиями на защелках (или, если говорить на более знакомом арго Систем ДОДО, «крокодилах») на нагрудном кармане. Избранные члены технического персонала Сомнологов (или «Команды сна») провели с нами формальное «Приемное собеседование», где затем сам врач играл роль лектора или гида, вкратце показывая нам с Хоуп помещения Клиники Сна Дарлингов, состоявшей из четырех или более маленьких, самодостаточных «Камер сна», окруженных со всех сторон звуконепроницаемыми, прозрачными, толстыми или «Плекси»-глассовыми стенами, сложными аудио– и видео-устройствами и неврологическим оборудованием для мониторинга. Кабинет самого доктора Пафяна примыкал к расположенному в центре Клиники «Нервному», или «Командному, центру», где профессиональные Сомнологи, Неврологи, помощники, лаборанты и техники могли наблюдать за обитатателями разных Камер сна на широком диапазоне «Инфра-красных» мониторов и оборудовании для измерения и вывода «мозговой» активности. Каждый член персонала и «Команды сна» также носил белую, бесшумную обувь с резиновыми или каучуковыми подошвами, и такими же либо безупречно-белыми, либо пастельного или «небесно-» (или «электрически-») синего были несущественные одеяла на каждой койке в Камерах. Также белой была система «галогенового», рельсового или скрытого освещения Клиники Сна Дарлингов на потолке, которая совершенно не отбрасывала теней (к слову говоря, никто в учреждении не отбрасывал никаких теней, что наряду с загробной тишиной, как казалось Хоуп, так она сказала, наделяло местную атмосферу несколько «сновидческим» или сонным аспектом) и придавала всем болезненный или бледный вид, при том что в Камере сна было заметно холодно. Сомнолог объяснил, что сравнительно низкие температуры способствуют как человеческому сну, так и сложным измерениям активности мозговых волн, какую предназначалось мониторить изощренному оборудованию Клиники, объясняя, что отдельные типы и уровни «ЭЭГ-» (или «мозговых») волн соответствуют нескольким уникальным и характерным уровням или «стадиям» бодрствования и сна, в том числе популярно известной «REM-» или «Парадоксальной стадии», когда парализованы произвольные мышцы и имеют место сны. «Головка» каждого из большинства его ключей была в резиновом или пластмассовом чехле, что, предположил я, снижало совокупный шумовой фактор большой связки, когда Сомнолог ходил или во время речи держал их в слегка двигающейся ладони, опуская вверх-вниз наподобие взвешивания, – это, судя по всему, представляло его первичную «нервную» или подсознательную привычку. (Позже, в начале нашего первоначального возвращения домой [прямо перед тем, как начать по своей обычной склонности дремать, или «кемарить», у боковой дверцы], Хоуп выдвинула мысль, что в малом с подобным количеством ключей чувствовалось что-то успокаивающее, надежное или [в категориях самой Хоуп] «существенное» [тогда как я, со своей стороны, придержал при себе тот факт, что мои ассоциации касательно ключей были несколько более завхозовыми]).