Забвение истории – одержимость историей

Фаза первая: коммуникативное замалчивание с 1960-х до 1980-х годов

Ханс Роберт Яусс был участником научно-исследовательского объединения «Поэтика и герменевтика». Он принадлежал к поколению тех, кто родился между 1920 и 1930 годами. Внутри объединения существовали значительные биографические различия, но имелись и важные черты сходства. Сначала о различиях. В объединение входили бывшие убежденные нацисты и милитаристы, но были там и такие участники Сопротивления, как коммунист Вернер Краус, репрессированный Герберт Дакманн, женатый на еврейке, а потому вынужденный эмигрировать; были и евреи: Ханс Блюменберг, Петер Сонди, Якоб Таубес и Зигфрид Кракауэр. Ханс Блюменберг, непосредственный сотрудник и близкий друг Яусса, помогавший ему при создании объединения «Поэтика и герменевтика», иронически называл себя «полукровкой первой категории», поскольку его отец был католиком, а мать еврейкой. Во время войны он сумел устроиться в Любеке на завод, владелец которого Хайнрих Дрегер уберегал его от депортации, пока в 1945 году Блюменберг не угодил в так называемый «спецлагерь Цербет». С помощью Дрегера ему удалось выйти оттуда и до окончания войны прятаться у своей будущей жены.

Социализация (этнических) немцев, участвующих в объединении «Поэтика и герменевтика», проходила в детских и молодежных организациях рейха. Как ни одно другое поколение немцев, они с ранних лет обрабатывались пропагандой и индоктринацией национал-социалистического государства, причем родители либо активно поддерживали этот процесс, либо оставались более или менее в стороне. Однако между старшими и младшими представителями этого поколения имелось важнейшее различие. Старшие прошли всю войну, будь то в вермахте (как Райнхарт Козеллек и Вольфганг Прайзеданц) или в рядах ваффен-СС (как Яусс). Большинство членов объединения «Поэтика и герменевтика» принадлежало к возрастной когорте родившихся в 1926–1928 годах, то есть к поколению так называемых юных зенитчиков (Flakhelfer), как, например, Вольфганг Изер, Дитер Хенрих, Никлас Луман или Томас Лукман. Им было всего пятнадцать или шестнадцать лет, когда их призвали в армию, где они провели лишь последний, от силы два последних года войны. Но это означало, что все участники объединения «Поэтика и герменевтика» имели непосредственный личный опыт войны, однако он был различным и даже противоположным. Одни попали в мае 1945 года в плен или были амнистированы по возрасту, других освободили союзники по антигитлеровской коалиции.

Так или иначе, война и период, когда у власти находились национал-социалисты, наложил пожизненную печать на представителей этого поколения. Прошлое не отпускало их. Однако о прошлом они не говорили. Все, что разделяло индивидуальные биографии и личный опыт, эффективно нейтрализовалось тогдашним молчанием. Объединение «Поэтика и герменевтика» служит ярким образцом того, что Герман Люббе, сам родившийся в 1926 году и бывший активным участником этого объединения, называл «коммуникативным замалчиванием». Люббе впервые использовал это понятие в 1983 году в своем публичном выступлении, которое закончилось крупным скандалом и вызвало немалое возмущение. Люббе вложил в это понятие не критический, а позитивный смысл, поскольку хотел подчеркнуть положительное значение «коммуникативного замалчивания». Его интересовало не столько моральное осуждение преступников, сколько их биографическая трансформация. По мнению Люббе, молчание напоминало кокон, где происходит превращение гусеницы в бабочку; соответственно, так же состоялось превращение члена нацистской партии в гражданина демократического государства. Спустя два десятилетия тезис Люббе о «коммуникативном замалчивании», которому он посвятил очередную книгу, уже не казался большинству читателей морально предосудительным, а был воспринят в качестве адекватного описания исторического переходного периода[126].

Кстати, молчание царило тогда не только в Западной Германии. В других европейских странах и США в годы холодной войны также отсутствовал интерес к проработке нацистского прошлого или к страданиям еврейского народа. Подобные транснациональные социальные и политические рамки замалчивания в годы холодной войны оправдывались во многом политической стратегией и личным оппортунизмом. Такая ситуация помогала преступникам избегать уголовного преследования и не позволяла жертвам нацистского режима добиваться внимания и сочувствия к своей судьбе. Как в демократических странах Запада, так и в диктаторских режимах Восточной Европы преемственности замалчивания способствовало настроение общественного подъема, примером чего может служить и поколение участников научно-исследовательского объединения «Поэтика и герменевтика».