Забвение истории – одержимость историей

Хотя бы вскользь отметим здесь, что столкновение немецкого общества с парадоксом «непроходящего прошлого» произошло в восьмидесятых годах, например в июне 1986 года, когда Эрнст Нольте в статье, опубликованной в газете «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг», использовал эту формулировку применительно к Холокосту. Как отметил Герман Люббе, тема Холокоста действительно приобретала растущую эмоциональную остроту и актуальность по мере того, как само событие все больше удалялось во времени. Вместо забвения или «затухания» оно упорно оставалось частью злободневного настоящего. Подобная темпоральная аномалия объясняется ныне психопатологией «травмы» – понятия, которое медики переосмыслили, определили заново и начали практически использовать лишь в восьмидесятых годах. Под «травмой» здесь понимается психическая травма, которая не зарубцовывается. Поэтому она не может быть забыта; пережитый ужас возвращается в неконтролируемых образах и переживается снова и снова, захлестывая настоящее волнами прошлого.

Видимо, в интернете возникает сходная аномалия, только обусловленная не психическими, а техническими причинами, которые описываются как «широкое настоящее», «окончание периода затухания» или «отмена забвения». Интернет с его гиперссылками и гиперсвязанностью, которые актуализируют в настоящем все слои времени и захлестывают нас лавинами информации, аннулировал прошлое в том виде, в каком мы его знали прежде.

Хранить и помнить

К нынешнему времени сложился консенсус относительно того, что память невозможна без медийных носителей; более того – она базируется на этих носителях, форматирующих память. Но Хоскинс идет дальше, отождествляя культурную память с самими медийными носителями. По его мнению, новые технические средства коммуникации коренным образом изменили культурную память, вследствие чего она утратила собственные границы, а ее привязка к определенным социальным группам и идентичностям исчезла. Поэтому Хоскинс говорит о новой парадигме гиперсвязанности (connective turn). Изменившиеся технические условия, с точки зрения Хоскинса, привели к отождествлению памяти с электронными носителями информации: «Ныне память находится под определяющим влиянием медийной экологии, где избыток, распространение информации и доступ к ней посредством социальных сетей, узлов и цифровых архивов по-новому устанавливают наши взаимоотношения с прошлым»[151].

Мы поняли теперь, что память всегда формировалась носителями информации и что цифровые носители оказали совершенно особое влияние на содержания индивидуальной и коллективной памяти. Поэтому важно подчеркнуть, что носители информации служат основой и контекстом для любого акта вспоминания или забвения, ибо они определяют и задают ту парадигму, которая форматирует или переформатирует, закрепляет или стирает содержания нашей памяти. Но вслед за уподоблением памяти ее носителям Хоскинс делает следующий шаг, заявляя об их полном отождествлении. Благодаря «аутсорсингу» в интернете, память становится «всепроникающей, легкодоступной и операбельной, диверсифицированно распределенной и многообразной», а также – добавим мы – еще и зловредной, ибо безжалостная память интернета хранит и поддерживает в актуальном обращении все, что мы хотели бы забыть сами и о чем, как нам хотелось бы, должны забыть другие. Судя по всему, вынесение человеческой памяти в интернет имеет свою цену: память теряет свою оформленность, делается диффузной; пользователи интернета во все большей мере теряют контроль над своими персональными данными, личными воспоминаниями и собственной идентичностью.

Говоря о новой парадигме гиперсвязанности, Хоскинс имеет в виду, что цифровая эпоха оборвала привязку памяти к идентичности, сделав память общедоступной. В мире новой гиперсвязанности память перестала увязываться с идентичностью. Более нет прошлого, которому мы обязаны собственной историей и которое мы считаем своим; существуют лишь цифровые архивы, на основе которых возникают совершенно новые конфигурации: «вместо того чтобы воспринимать себя в качестве случайного продукта стандартной социальной группы, каковой является нация, расширенный цифровой архив может способствовать порождению новых воспоминаний интернациональных социальных коллективов»[152]. В постдефицитарной культуре все больше информации для все большего количества пользователей оказывается доступным, сохранным и транспортабельным без особых затрат и усилий. Если традиционные средства массовой информации – книга, кино, телевидение – шли к читателям и зрителям, то ныне пользователь интернета сам может обратиться к ним в любой момент и так, как он этого пожелает. В цифровом мире с его «здесь и сейчас» утрачена связь между товаром, коим является информация, и местом, временем и идентичностью.