Забвение истории – одержимость историей

Понадобилась смена поколений, чтобы историческая наука занялась «начальным периодом ФРГ и национал-социалистическим прошлым». Сначала Герман Люббе и Герман Грамль опровергли тезис о вытеснении прошлого, затем Норберт Фрай (р. 1955) опубликовал книгу «Политика обращения к прошлому» («Vergangeheitspolitik») о политической культуре раннего периода истории ФРГ, где с привлечением большого количества источников проанализированы общественные дискуссии, решения и законы об окончании денацификации, которые привели к значительному сужению политических чисток, проводимых союзниками[177]. Спустя год Гезина Шван выпустила книгу «Политика и вина» (1987), где также рассматривалось формирование политической культуры в ФРГ и обосновывался тезис, что эта политическая культура определялась этической оценкой итогов нацистского прошлого и всеобщим осуждением совершенных тогда преступлений. Успешная и глубокая демократизация ФРГ проявлялась прежде всего в базовом этическом консенсусе, который разделялся гражданами страны, сознающими свою вину и ответственность[178]. Еще два автора обратились к немецкой мемориальной истории в контексте нового национального дискурса о нормализации. Андрей С. Марковиц и Симон Райх обрисовали в своей книге «Немецкая дилемма» раздвоенность немецкой политики между отказом от могущества, к чему немцев понуждает память о собственной истории, и возможностью обрести новое могущество и принять на себя политическую ответственность за лидерство в Европе[179]. По мнению авторов, политическое могущество и коллективная память немцев не обязательно должны исключать друг друга, поскольку память может способствовать как самопросвещению общества и критическому обузданию политического могущества, так и утверждению этого могущества. Коллективная память сама по себе является политическим фактором.

С работой Гезины Шван перекликается книга социолога Хельмута Дубиеля (Helmut Dubiel, «Niemand ist frei von der Geschichte»), опубликованная в 1999 году. Он проанализировал дебаты, состоявшиеся в бундестаге за период с 1949 по 1997 год, чтобы ответить на вопрос, какую роль в политических дискуссия ФРГ играло обращение к национал-социалистическому прошлому. Отталкиваясь от утверждения Люббе, что коллективное замалчивание этого прошлого стабилизировало новую демократию, Дубиель выдвигает контртезис, согласно которому на становление немецкой демократии заметное влияние оказала критическая рефлексия по отношению к памяти о преступлениях национал-социализма. По мнению Дубиеля, источником демократии служит ужас при воспоминании о том, что ей предшествовало. Поэтому для стабилизации демократии «следует помнить о трагедиях и страданиях, которые легли в ее основание»[180].

При обзоре работ, опубликованных историками, политологами и социологами за последние годы, становится более или менее очевидным их программный характер, способствовавший конституированию нового предмета научных исследований – мемориальной истории (Gedächtnisgeschichte). К этому междисциплинарному проекту могут примкнуть литературоведы и культурологи, которые интересуются речевой артикуляцией и символическими формами общественной коммуникации, а также вопросами восприятия, формирования ценностей и конструированием идентичностей. Мне хотелось бы воспользоваться тем общественным возбуждением, которое возникло в результате спора между Вальзером и Бубисом, чтобы проследить формирование немецкой мемориальной истории от ее начала в 1945 году. Тексты, на которые я буду ссылаться, ныне преимущественно забыты и вспоминаются только в качестве предмета социальных исследований. К таким текстам относятся дебаты бундестага, выступления по радио, интервью, дневниковые записи, литературные публикации. Наиболее важным источником служат периодические издания, выпускавшиеся в первые послевоенные годы по лицензиям союзнических властей и запечатлевшие те дискуссии, которые чрезвычайно информативны для нынешних дилемм мемориальной культуры. Центральное место среди подобных изданий занимает ежемесячник «Преображение» («Die Wandlung»), который выпускался Дольфом Штернбергером и где публиковались литературные тексты, статьи, дневники и политические документы. Журнал сделал своей программой стремление постепенно закрыть унаследованный и опасный разрыв между культурой и политикой. Четырехлетний период существования журнала с 1945 по 1949 год точно совпал с периодом отсутствия немецкой государственности. Соучредителями журнала были Карл Ясперс, Альфред Вебер и Вернер Краус. Последний из них, будучи активным коммунистом, был отозван в Лейпциг; он вышел по собственному желанию из состава соучредителей, и его заменила Луиза Кашниц. Контакты с Краусом окончательно прервались. По словам Штернбергера, произошедшее с составом соучредителей ежемесячника «отразило раскол Германии, Европы и всего мира».