Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Появляется ВОРОНИН с письмом.

ТАНЯ. Товарищ Воронин! Что случилось с Николаем Алексеичем?

ВОРОНИН. Ничего особенного…

КРЫМОВ (Воронину). Вот тот дипкурьер…

ТАНЯ. Развяжите ремни! Товарищ летчик!.. (Вылезает из кабинки.)

КРЫМОВ заискивающе вертится около ВОРОНИНА.

ВОРОНИН (к дипкурьеру). Вы, товарищ, дипкурьер?

ДИПКУРЬЕР. Да… я…

ВОРОНИН. Вот важный пакет от товарища Иванова за границу… (Разговаривает с дипкурьером.)

ТАНЯ (Воронину). Что случилось с Сорокиным? Этот пакет я видела у него.

ВОРОНИН. Сорокина исключили из партии.

ТАНЯ. Как исключили?!! Надолго?

ВОРОНИН. Окончательно…

Все окружают ТАНЮ.

ШАЙКИН. Исключили?..

СЕКРЕТАРЬ. Исключили?! Это же безобразие!

ТАНЯ. Боже мой! Что я теперь буду делать? (К Воронину.) А он будет здесь или нет?!

ВОРОНИН. Не знаю…

КРЫМОВ. Он просил вас вернуться обратно…

ТАНЯ. Как, просил вернуться?

КРЫМОВ. Да…

ТАНЯ. Но я должна ехать заграницу!

КРЫМОВ. Тогда другое дело…

ШАЙКИН. А деньги и документы у вас есть?

ТАНЯ. Все есть… У меня отдельный заграничный паспорт.

ЛЕТЧИК (Тане). Гражданка, не задерживайте! Идете вы или нет?.. Опоздали уже на шесть минут!

ТАНЯ садится.

БОРТМЕХАНИК. Запускаем! (Поворачивает пропеллер.)

ЛЕТЧИК. Есть контакт!..

Мотор заревел. Рабочие со смехом и криком: «Гоп! Взяли!» — поворачивают аэроплан и катят его в глубину сцены.

Появляется без шляпы СОРОКИН.

СОРОКИН (издали кричит). Стойте! Стойте! Подождите!..

КРЫМОВ. Ты зачем?

СОРОКИН (пробегая мимо Крымова за аэропланом). Таня! Таня! Подожди!

КРЫМОВ. Поздно!

Глядит вслед СОРОКИНУ, идя за ВОРОНИНЫМ.

ТАНЯ. В чем дело?

СОРОКИН. Прошу, я умоляю… На день… на два… Выяснить… И разобраться… Неожиданность… Ты — понимаешь?..

ТАНЯ. Мне нужно лететь…

СОРОКИН. Но я же — видишь ли…

ТАНЯ. Ты исключен, и я должна лететь…

СОРОКИН. Прошу отсрочить — на день… Я сейчас… Мне трудно… Нужно кое-что тебе… Ты понимаешь?

ЛЕТЧИК. Запускаем.

БОРТМЕХАНИК. Контакт?

ЛЕТЧИК. Есть контакт!

СОРОКИН. Таня! Танюша! Умоляю! Капельку сочувствия!

Хочет встать на колени.

ТАНЯ (отвертывается). Прощайте, Николай Алексеевич! Деньги я вам пришлю… Сейчас зашиты… далеко!..

СОРОКИН. Какое безобразие! Какой ужас!..

ШАЙКИН. Успокойтесь, товарищ Сорокин. Бывает… Когда я попал в плен к Махно…

СОРОКИН (вырываясь). Опять один! Отстал от жизни, от борьбы, от миллионов!.. (Ревет.) Десятки лет борьбы стерты росчерком пера! А кто судьи?! Кто вырвал партбилет? (Щупает карман боковой.) Где мой партбилет?..

ШАЙКИН. Успокойтесь, товарищ Сорокин… Пойдем…

СОРОКИН. Где Крымов? Крымов! Крымов!

ШАЙКИН. Крымов ушел с товарищем Ворониным…

СОРОКИН. С Ворониным?

ШАЙКИН. Да… А где ваша шляпа?..

СОРОКИН. Не все ли равно: голова или шляпа?! Где Сорокин — вот вопрос!.. Нет больше Сорокина! Был, и вдруг не стало… (Кричит.) Дайте мне Сорокина!! Дайте!

Занавес.

Александр Афиногенов «Ложь»

ДРАМА В ЧЕТЫРЕХ АКТАХ

Действующие лица:

НИНА МИХАЙЛОВНА КОВАЛЕВА, работница проволочно-гвоздильного завода. Очень молода. Она даже выглядит моложе своих 23 лет, чему способствует, вероятно, тонкая, невысокая ее фигура, быстрые движения, звонкий, чуть певучий голос и буйные, не слушающиеся гребешка волосы. Когда она говорит, всегда смотрит в глаза собеседнику, за исключением моментов лирической задумчивости, когда, внезапно забыв об окружающих, она может отдаться течению собственных мыслей и настроений.

ВИКТОР ИВАНОВ, ее муж. Директор завода. Рослый, широкоплечий парень лет 29, веселое, добродушное лицо с хитрецой и упрямым лукавством в быстрых глазах. Полотняная летняя рубашка, расстегнутый ворот, чисто выбрит.

ПЕТР НИКИТОВИЧ, отец Виктора, рабочий того же завода. Маленький, сухонький старичок, значительно ниже и Виктора, и своей жены. Желтоватое, подернутое морщинами лицо, торопливые движения небольших рук, жестикуляция, когда он хочет придать своим мыслям большую выразительность, и ясные, дальнозоркие видимо, глаза. Говорит он неторопливо, не обижается, если его перебьют, а когда молчит, все время присматривается к окружающим, оценивает, взвешивает и мысленно принимает самое деятельное участие в беседе, поддакивая головой, хлопая себя по коленкам или беззвучно и искренне смеясь.