Забытые пьесы 1920-1930-х годов

ГОРЧАКОВА. Но мы отвлеклись. (Виктору.) Дорогой друг, Ковалева не просто работница! Ковалева — жена директора!..

НАКАТОВ. Нина — лучшая автоматчица-бригадир. У нее за весь год ни одного прогула.

ГОРЧАКОВА. Да-да, разумеется… Но, пользуясь своим положением, ей легче влиять на массы. Я знаю это — я методист-массовик… Она уже оторвала от нас секретаря ячейки. Сероштанов — неузнаваем. И при его прямом попустительстве она скатилась на антипартийные позиции!

ВИКТОР. Ну, это ты чересчур.

ГОРЧАКОВА. Увы, дорогой друг! Кулик был свидетелем ее вчерашнего выступления в марксистском кружке.

КУЛИК. Встала она в сверхъестественную позу и брякнула: «Я хочу не верить в социализм!» Я, конечно, с места закричал, что это ей так не пройдет, а она меня обидным словом квалифицировала, и Пашка Сероштанов загоготал. Я и его разоблачу — дай срок.

НАКАТОВ. «Я хочу не верить в социализм»? Пустяки. Перепутали что-нибудь.

КУЛИК. Я — низовой активист! Я обманывать не привык, как некоторые, которые…

ГОРЧАКОВА. Успокойся, Димитрий, успокойся.

КУЛИК. Ты, Горчакова, примиренчеством занимаешься^{306}. Я сейчас ему протокол принесу — пусть убедится документально!

Выходит.

2

ГОРЧАКОВА. Слышали, я уже примиренка. И это голос массы. Я не в силах сдерживать Кулика. Дорогие друзья, заставьте Ковалеву разоружиться^{307} немедленно и открыто. Ибо иначе я дам ей бой на ближайшем партийном собрании, и тогда, милый Виктор, кто знает, не заденет ли и тебя волна самокритики… Я знаю, нелегко решиться на этот шаг… Но будь стоек, Виктор… Посмотри на Кулика — он никогда не колеблется. С головой в общественной работе. Прост и целен, как кусок металла.

ВИКТОР. Кулик за Веркой ухаживает.

ГОРЧАКОВА. За кем?

ВИКТОР. За сестрой моей, Верой. Жениться хотел.

ГОРЧАКОВА. Хм… Я и не предполагала. И давно?

ВИКТОР. Около года канителится.

ГОРЧАКОВА. Так долго? Странно… Что ж, Вера — достойная комсомолка.

ВИКТОР. Но Верки ему не видать. Она себе жениха подцепила всесоюзного значения. Квартира — особняк, машина — кадиллак, а нашему форду — в морду. Замнарком ухаживает. Товарищ Рядовой.

ГОРЧАКОВА. И часто они встречались?

ВИКТОР. На Кавказе встретились, в отпуску. Да она привезет его сегодня показать.

ГОРЧАКОВА. Нет, я о Кулике… и Вере…

ВИКТОР. А-а-а… Нередко.

НАКАТОВ. Вере — двадцать, Рядовому — сорок девять. Нелегкая разница…

Входит МАТЬ, проходя на веранду. Несет пирог.

3

ГОРЧАКОВА. По какому случаю пирог, Елизавета Семеновна?

МАТЬ. Ниночкины затеи. У нас ведь в доме так заведено: что Ниночка пожелает, то ей и подносят…

ВИКТОР. Мать…

МАТЬ. Я тебе тридцать лет мать, Витенька. И если бы не твой прямой приказ — не видать бы ей пирога.

Уходит на веранду.

ВИКТОР. Беда!

ГОРЧАКОВА. Увы! Ковалева даже семью раскалывает.

ВИКТОР. У них обоих характеры как кремень.

ГОРЧАКОВА. Ах, Виктор, бедный Виктор! Ну, если б мать тянула тебя назад… Но ведь она растет, растет на глазах… Я выдвинула ее в комитет по постройке фабрики-кухни и горжусь этим. Елизавета Семеновна — лучшая комитетчица. Это ее первый общественный шаг за пятьдесят шесть лет. И ты вместо поддержки готов пожертвовать ею… ради той… ради той, которая…

Входит НИНА с большой корзиной цветов. За ней СЕРОШТАНОВ с еще большей. Сзади ОТЕЦ.

Навстречу с веранды выходит МАТЬ, наблюдает.

4

НИНА (увидела Накатова, едва не выронила цветы). Ой, помогите, падаю! (Подошедшему Виктору, тихо.) Он ничего не знает?

ВИКТОР. Ничего — успокойся.

НИНА. Уф!.. Паша — ставь сюда. На стол, на стол… Василий Ефимыч, здравствуйте… Привет вам от мирового пролетариата. Одобряете выбор?

НАКАТОВ. Как всегда.

СЕРОШТАНОВ. Кому не нравится — подымите руку. Таковых налицо не оказалось, астры утверждаются единогласно.

МАТЬ. Денег небось потратили — не сосчитать. А завтра подсохнут цветы — и выбросим. Лучше бы что-нибудь существенное приобрести.

ОТЕЦ. Я их завтра в землю пересажу.

НИНА. Нет, Никитыч, у этих цветов другая судьба.

МАТЬ. Разве она позволит!

НИНА (схватила гитару).

Лиза, Лиза, Лизавета,
я люблю цветы за это,
и за это и за то —
во — и больше ничего!

Витя, надо корзины установить покрасивее!

Устанавливает с ВИКТОРОМ цветы.

МАТЬ, вздыхая, уходит на веранду.

ВИКТОР. Ты зря обижаешь старуху, Нина…

НИНА. Нет, я сегодня вежливая…

ГОРЧАКОВА. Как дела, секретарь ячейки? Как жизнь?

СЕРОШТАНОВ. Жизнь как астры. И астры завтра повянут и уничтожатся.