Забытый. Москва

—  Вот именно шустро. Работают удивительно быстро, навалом, на одном дыхании. Дыхания хватило бы... Я видел, как возводят стены в Мальборке. Немцы работают не так. С основательной подготовкой, не спеша, размеренно, но расчетливо, экономно и очень быстро. Однако там я таких темпов не видел. Тут ломят как сослепу! Работа, правда, пока дурная  — земля, камень... Только и надо, что силу приложить, тут она, видать, немеряная. А стены ставить  — не камень колоть. Да и мастера не московские, может замедлиться. Хотя скорость не столько от мастеров, сколько от подсобников зависит. Посмотрим.

—  Ну а в остальном как? Все по плану? Как сначала решили?

—  Да, все по плану. Девять башен, шесть воротных: на Москву-реку средняя, на Неглинку две  — Боровицкая и напротив моста Ризоположенская, на посадскую сторону тоже две  — Никольская и Фроловская, и одна на спуск. По углам три круглых, глухих. Стены рассчитываем высотой сажени в четыре, толщиной  — две. Башни как у немцев, на полстены выше. Только...

—  Что только?

—  Бояре на Москве шибко гордые. Башни порасхватали, теперь друг на друга косятся, чья лучше выйдет. Камень уже друг у дружки тягать начали, чтобы, значит, «моя больше». Боюсь, как бы со стен не потащили, тогда вовсе беда. Стены-то  — ничьи.

—  Ах ты!  — Дмитрий не на шутку расстроился.  — Даже тут с вывертом! На Москве, гляжу, ничего просто так не делается. Какое бы дело ни затеяли, каждый прежде всего начинает выискивать, как бы побольше украсть. А я-то, дурень, придумал на свою голову! Люба, ты брату не забывай об этом напоминать. А то растащат весь камень к чертям, поставят башни до неба, а между ними деревянный забор.

—  С этими станется,  — фыркнула Юли.  — Мое! А дальше хоть трава не расти.

Заговорили погромче. Вспомнили Бобровку. Тут сразу посмурнели женщины. Люба глянула грустно:

—  Мить, от Любарта весть пришла. Плохо ему этим летом пришлось.

—  Неужели татары?!

—  Нет, Казимир. Отнял опять и Белз, и Холм. Пишет: еле Владимир удержал.

—  Ах ты, дьявол! Как быстро ожил, стервец! Жаль. Хоть скачи помогать. А, отец Ипат?

Отец Ипат помурзился, прожевал:

—  Пусть теперь Олгерд покрутится. Любарта он бросить не сможет, а понять, может, поймет, что потерял.

За столом стало не то чтобы грустно, а как-то скучно. Иоганн с Ефимом наелись, отвалились от стола, мелкими глоточками отхлебывали сбитень. Гаврюха с Алешкой совсем увяли, приказ собираться в Серпухов (от беременных-то жен!) не прибавил им настроения. Люба и Юли посматривали настороженно, ожидая своей очереди говорить. Дмитрий же медлил, явно намереваясь послушать сначала монаха.

А монах ел. Ел и ел и, кажется, не собирался останавливаться. Наконец князю это надоело, да и обстановка за столом сама повернулась к завершению.

—  Ну ладно, ребята. Я думал, отец Ипат нам чего-нибудь порасскажет, а он, видать, с голодных краев к нам завернул... Княгиня, ты его в следующий раз уж покорми, пожалуйста, заранее.

Юли фыркнула, все осторожно усмехнулись, монах никак не прореагировал. Мужчины стали подниматься, благодарить хозяйку. Поднялась и Люба, немного неуклюже, бочком, Юли поддержала ее за локоть, а Дмитрий с неудовольствием отметил себе (и сам удивился), как покалечил ее фигуру далеко выпиравший живот: «вроде в прежние разы не так было страшно».

—  На здоровье, ребята, на здоровье! Завтра на обед приходите. Только с женами, не стесняйтесь. Помните, мы тут одна семья.

—  Спасибо, княгиня, большое спасибо.

Юли вскочила, убежала наверх. Иоганн подвинулся к Дмитрию:

—  Я об одном одолжении хотел попросить тебя, князь.

—  Что за одолжение? Говори.

—  Да так, пустяк. Чего людей задерживать... Дмитрий сообразил наконец: «не то что-то»:

—  Хорошо. Пойдемте, провожу вас, свежим воздухом дохну. Там и скажешь.

На крыльце распрощались. Алешка с Гаврюхой пошли через улицу, Ефим нырнул в подклет. Дмитрий неприятно удивился: «неужели он с челядью в подклете? нехорошо. Что ж это Люба-то?»

Иоганн замешкался на крыльце.

—  Ну что там у тебя?  — Дмитрий крепко потер руки, передернул плечами  — мороз потрескивал порядочный.

—  Дело важное, князь,  — Иоганн понизил голос,  — и такое, чтобы не знал о нем НИКТО.

—  Даже княгиня?  — князь не удержался от иронии.

—  Даже княгиня,  — Иоганн остался совершенно невозмутим.

—  Ого! Ну говори.

—  В кремле намечено сделать тайный ход, то тебе ведомо...

—  Ведомо.

—  А где  — ведомо?

—  Ведомо. Из средней башни, Чешковой.

—  А ведомо тебе, что о том уже вся Москва знает? И башню, она еще не построена, а ее уже тайницкой прозвали.

—  Тьфу!!!

—  Так то. Понимаешь теперь?

—  Признаться  — нет. Что ж теперь поделаешь?

—  Не могу же я Великому князю подсказывать. Это твое дело.

—  Да что подсказывать?