Зачарованная Эви

– Пока ты здесь, я твой целитель. Разве мои советы не всегда оказывались полезными?

Я почувствовала, что мои слова ему приятны, но он решил сменить тему:

– А сквайр Джеррольд – тоже твой друг?

– Он говорит, что да, и я ему верю. Хорошо иметь такого друга – храброго, верного, честного, надежного.

– Красивого.

– Пожалуй.

Аппетитного.

Я рассказала, чем занимался сквайр Джеррольд после мора.

– Видишь ли, мне нравятся люди трудолюбивые и самоотверженные.

Чижик поднялся:

– Ты говорила, тебе надо обратно. Больные, наверное, ждут.

Он впервые в жизни первым оборвал разговор со мной.

Мы вернулись в аптеку, где леди Элеонора уже дописывала обещанное рекомендательное письмо. Она сообщила Чижику адрес и объяснила, как туда дойти.

– Хозяйство у них налаженное, комнаты достойны знатного господина.

– Если опять заболит голова, возвращайся, – предложила я.

Хотя сама же пообещала, что больше не заболит.

* * *

Остаток дня я провела, пополняя запасы лекарств, скатывая бинты, выстругивая лубки и дожидаясь больных, которые так и не пришли.

– А мне понравился ваш господин Чизвик, – заметила леди Элеонора, скатывая бинты рядом со мной.

– Он не мой. – Кому следовало пересмотреть свои представления о семейной жизни, так это леди Элеоноре. – По-моему, он хороший человек, ничем не хуже сквайра Джеррольда.

– Не хуже сэра Питера?

– Да.

Истинная правда; просто чудовищное преуменьшение.

– Он вас обожает.

– Знает, что я хорошая целительница.

– Он обожает именно вас! – Она рассмеялась.

Раньше так и было.

Глава двадцать восьмая

Назавтра Чижик ко мне не пришел – и через день, и через два. Три дня из моего тающего запаса – от девяти дней осталось шесть.

Ко мне обратились всего двое больных: один – с пяточной шпорой, другой – с приступами головокружения. Мор закончился, а король пока что не выгнал меня вон. Дуб меня кормил, свиньям я нравилась.

Леди Элеонора сказала, что сэр Титус возобновил практику на Рассветной улице.

– Знатные люди и сам король ходят к нему, но я бы обратилась к вам. – Она помешала воображаемой ложкой в воображаемой мензурке и дребезжащим, одышливым голосом проговорила: – Это снадобье вылечило бабку моей бабки, и бабку ее бабки, и ее… – Она засмеялась. – Вы гораздо современнее. Но я почти не болею. Увы!

Пока Чижика не было, к нам возобновил визиты сквайр Джеррольд. Я решила бы, что он приходит ради общества леди Элеоноры, но, похоже, она его не интересовала. Охотнее всего он разговаривал с Дубом – наверное, к нему он и наведывался. А я воображала, что его привлекает и моя загадка: ни я сама, ни его дедушка не могли рассказать ему, что со мной произошло. А может быть, я одно из его добрых дел: вот он прилежно навещает огра, несчастное существо, у которого почти нет друзей и к которому почти все относятся с подозрением.

В целом сквайр делал все, чтобы нас разделяло полкухни, хотя я старалась держать себя в чистоте, насколько сама могла вытерпеть, брилась каждое утро и без устали душилась своими кошмарными духами. Я не могла позволить себе упустить счастливый случай: вдруг сквайр решит, будто любит меня, а я решу, что люблю его… или просто поблизости случится кто-то еще, наделенный непреодолимым обаянием.

На третье утро без Чижика я спросила леди Элеонору, что она собирается надеть на бал.

– Зеленое платье. – Она улыбнулась. – Травянисто-зеленое, в тонкую изумрудную полоску. Мое любимое. Там все дело в полосках, они… Ой! А вы что наденете, госпожа Эви?

– Линяло-коричневое платье или линяло-ежевичное. Что лучше?

– Извините… – Она задумалась. – Коричневый мне больше нравится.

В тот день я была в ежевичном платье. Наверное, если бы я была в коричневом, леди Элеонора предпочла бы ежевичное.

– Ее сиятельство Байта скончались, – многозначительно произнес Дуб.

Я о ней впервые слышала: должно быть, она умерла еще до моего появления. Дуба, конечно, тогда тоже здесь не было, но он знал обо всем на свете.

Глаза у леди Элеоноры засияли.

– У нее был превосходный вкус!

«И внушительное телосложение», – заключила я про себя.

Считается, что носить одежду покойника – плохая примета. Я тоже в нее верила, но сомневалась, что судьба способна быть ко мне еще менее благосклонной.

– Навещу ее семейство, – решила леди Элеонора. – Меня там знают.

Какая она добрая!

Она ушла из дворца, а через час вернулась с платьем.

– Это не то, что нужно. Я точно знаю. Просто принесла, чтобы посмотреть, придется ли оно вам впору.

Почему она сразу не принесла подходящее?

А-а-а. Потому что я уже несколько часов не мылась.

Платье оказалось велико в груди, туго в талии, зато по длине то, что надо. Какой-нибудь из туалетов ее сиятельства Байты мне сгодится.

Леди Элеонора захлопала в ладоши:

– Приходите ко мне завтра пораньше. В полдень. У нас будет вдоволь времени, чтобы выбрать платье и подогнать по фигуре. Наша повариха Мэнди по части туалетов просто волшебница.

– Повара вообще люди талантливые, – заметил Дуб.

* * *

Назавтра Чижик опять не пришел. У меня осталось пять дней. Почему он не здесь, не со мной, почему не утешает меня своим присутствием, не показывает мне, что наша дружба никуда не денется?