Зачарованная кровь

– Белая богиня не одобряет вмешательств в естественный ход вещей и не даёт благословения нечистым стремлениям, исходящим от чёрного графа. Я всё сказал, – кассиопий заканчивает излюбленной фразой, которая всегда ставит точку в попытках его переубедить. Почему-то уверена, что решение он принял даже не из-за недоверия Анвару, а потому что видел, как долго и упрямо не соединялась в чаше наша кровь. Счёл это знаком от Сантарры?

– Я уважаю ваше мнение, белосвятейшество.

Киваю ему, хотя на меня кассиопий и не смотрит: только за моё плечо, отсутствующим стеклянным взглядом, немного пугающим непривыкших людей. Надеюсь, он не обладает даром видеть мага без проверок освящённой водой.

Рука Итана Данга дрожит над пергаментом, надолго замирая. Он нервно поправляет абсолютно мокрый платок на шее и всё же тянется к свече: тут я и не сомневалась в благополучном исходе. Азис согласен на всё, лишь бы сохранить должность и влияние и не стать дворовым посмешищем как мужеложец. Едва его перстень касается красно-коричневой лужицы, оставляя оттиск, в висках бешено стучит кровь: вотум уже состоялся. Мы на полпути к цели. К иной жизни, где больше не будет ни боли, ни обид, ни подчинения. К свободе.

– Благодарю за разумный подход, уважаемый азис, – на слова Анвара едва сдерживаю смешок, потому как в них чудится лёгкая подколка. Гримаса на лице Данга тому доказательство.

– Порой кроме разумного других подходов и нет, – практически выплёвывает он, так резко подвигая бумагу дальше, что едва не рвёт лист. – Когда и рад свернуть на иную дорогу, но тебе попросту отрезали ноги.

– Как драматично. Вам бы сочинять поэмы,– хмыкает Анвар. – Лорд Белларский, ваш черёд. Поддержите свою ученицу или нет – особого значения уже не имеет.

– Но для меня лично это будет значить очень много, – добавляю я с улыбкой.

– Признаться, такого поворота событий я не ожидал совсем, – вздыхает тот, с лёгкой тревогой посмотрев на хмуро кусающую губы Мэнис. – Но молодой крови надо давать дорогу. Всё равно было ясно, что в ближайшие годы принцесса начнёт заменять короля везде, так к чему тянуть с формальностями?

Он, наверное, единственный из всех, ставит свою печать быстро, твёрдо и не оттягивая момент. Я благодарно киваю: приятно услышать слова поддержки, особенно когда остальных скорее заставили, чем уговорили. Свернув в трубочку и вручив мне пергамент, Белларский поднимается со стула:

– Что ж, думаю, сегодняшнее собрание на этом окончено. Перенесём обсуждение регулярных дел на день, когда у нас будет чётко определен монарх.

– Благодарю всех за оказанное доверие, – да, мои слова не совсем характеризуют ситуацию, и Данг ядовито шипит себе под нос, первым покидая душную комнату:

– За мёртвую хватку на горле – так правдивей.

Преторы неспешно утекают к дверям, и Лидианская остаётся последней, долго возится с тростью и подолом платья. Как только кроме нас не остаётся никого лишнего, она склоняется над столом и шепчет так яростно, что я застываю в камень:

– Если с ней случится хоть что-то, если с головы Селины упадёт хоть волосок, я придушу вас обоих в собственных постелях.

Не дожидаясь какого-либо ответа, она гордо выпрямляет спину и уходит, напоследок тростью захлопнув дверь. Громко, словно забила гвоздь в могильную плиту. Вздрагиваю всем телом, устало роняю голову в ладони и пытаюсь отдышаться. Лёгкие сдавлены до болезненности.

– Виола? – на тихий зов не откликаюсь, и Анвар с тяжёлым вздохом садится рядом на освобождённый стул Белларского. – Всё хорошо. У нас получилось…

– Кто такая Селина? – я стараюсь не думать о том, что это самое «хорошо» мы получили откровенным шантажом и подкупом. А холодок угроз Лидианской ещё отравляет спёртый воздух, и я не сомневаюсь, что таких, как она, нельзя было ломать.

– Внучка Мэнис, – вполголоса поясняет Анвар, нежным жестом заправляя белую прядь мне за ухо, и я нехотя отрываю руки от лица. – Та, кто не видит свет, не видит людей. Ей семь лет, и она не покидает стен своего дома, потому что рождена магом. Девочку… прячут и заставляют подавлять силу. Я увидел её, наблюдая за двором Лидианской в обличье ворона. Малышка плела себе венок в саду, и цветы загорелись у неё в руках, едва не подпалив волосы. Не знаю, как долго она справится без помощи наставника.

В его голосе сквозит жалость и отчётливая боль. Теперь я понимаю, почему он не хотел говорить, какую слабость нашёл у Лидианской. И что даже самые религиозные рабы Сантарры готовы забыть о вере, когда речь заходит об их семье. Но всё равно мало приятного: узнавать о методах Анвара вот так.

– А ты не думал, что я захочу знать, если придётся угрожать невинному ребёнку?

– Если бы я не заткнул её, неизвестно, чем бы всё обернулось, и кого она утянула бы на свою сторону. Мне тоже это было не по душе, но пора расставлять приоритеты. И учиться принимать трудные решения.