Зачарованные луной. Эпизод «приобщения к революционной традиции» (без илл.)

Любопытно заблуждения Лаврова сопоставить с фантазиями Бакунина. Тот был в плену собственного принципа полной готовности народа к революции, потому всех учащихся в стране считал революционерами. Таковых получалось 40 тысяч[27]. Удивительное совпадение с выкладками Лаврова! Но вряд ли это говорит о правильности методов и точности подсчетов обоих.

В программной статье 1875 года «Набат» Ткачев так отозвался о взглядах сторонников Лаврова: «Мы признаем вместе с ними, что без пропаганды социальная революция не может осуществиться», но она только тогда даст результаты, «когда материальная сила, когда политическая власть будут находиться в руках революционной партии», говоря иначе, насильственный переворот должен предшествовать массовой пропаганде[28].

В «коноводы» Лавров не годился. Сначала лишь члены Большого общества пропаганды и осторожно, а затем, в 1874 году, сотни менее опытных и порой чересчур восторженных молодых людей уходили «в народ» и действовали там по собственному разумению. Конечно, идея поднять крестьян была обречена на провал, но молодежь получила опыт, добралась до корней. Они оказались горькими. Тюрьмы наполнились народниками, но и представления народников наполнились жизненным содержанием.

Сергей Кравчинский, метнувшись тогда к Бакунину, в сердцах бросил Лаврову о пропаганде: «Для Вас это — умственное перевоспитание, для меня — вербовка солдата»[29]. Кравчинский также раскритиковал журнал «Вперед!»: «Революционный орган это, так сказать, самосознание революционной партии. То, что бродит в умах революционной молодежи, то формулирует орган… Ну что ж, удовлетворяет Ваш орган таким требованиям? Нет, он не удовлетворяет и никогда не удовлетворял»[30]. Досталось от него и самому Лаврову: «У Вас этого [революционного] инстинкта нет. Вы человек мысли, а не страсти»[31].

В преддверие суда над народниками Лавров заклинал их погибать молча: «Ваш мартиролог есть, может быть, ваше последнее оружие». Но подсудимые лучше понимали обстоятельства, поэтому пользовались «юридическими уловками», сами судили судей в своих речах на процессах[32]. Лавров и здесь не попадал в тон.

Плодами горького опыта стали действия по созданию централизованной организации, основанной на практической программе, и постепенное обращение к политической борьбе. Волна этих настроений дошла и до Лаврова. В 1875—1876 годах он выпустил работу «Государственный элемент в будущем обществе». Это все тот же стиль Лаврова с растянутым теоретизированием. Здесь он признал, что государство понадобится и после революции. Уделил он внимание и созданию тайного социально-революционного союза, описав, каковы должно быть его устройство и как в нем не допустить диктаторства. Но все это оказывается не таким уж важным, главное для Лаврова — высокие нравственные качества деятелей. Будь они — победит организация в любой форме. Все это вновь ни к чему не обязывает.

Пока Лавров упражнялся в подобных исследованиях, в России революционеры разными путями переходили к политической борьбе и создавали настоящие подпольные общества. Народники южных городов в 1876 году начали истреблять шпионов и предателей, хотя Лавров их к этому не призывал. Рабочие Виктор Обнорский и Степан Халтурин подходили к созданию Северно-русского рабочего союза с требованием политических свобод, не желая к тому же идти в деревни, чем сильно опечалили в целом еще аполитичных народников[33]. Петр Ткачев установил связи с русскими «якобинцами» для создания «Общества народного освобождения»[34].

Прошедший в Париже в декабре 1876 года съезд народников Одессы, Петербурга и Лондона показал, что они не поддерживают лавровские идеи. «Отчеты с мест содержали решительную критику позиции Лаврова. Прежде всего, признавалось, что нельзя в революционной деятельности ограничиваться пропагандой идей социализма. Требуется пропаганда примером. Для этих целей необходима централизованная организация революционеров, способная возбуждать протест и руководить движением, направляя его в определенное русло»[35]. Такое противоречие просто бы не возникло, если бы Лавров, как утверждает Романов, был пропагандистом создания централизованной революционной партии.

Сергей Ковалик констатировал, что члены «кружков лавровского направления … во всем составляли правую сторону движения», они, «за ничтожными исключениям, в народ не пошли и в дальнейшей революционной деятельности участия не приняли»[36]. Ни один из них «даже случайно не был привлечен к “процессу 193-х”»[37].