Загадка Пушкина

В рецензии на «Полтаву», опубликованной в 1829 году, Кс. А. Полевой прямо указал на основную причину прежней популярности Пушкина: «Но не разнообразный гений его, не прелесть картин увлекали современную молодежь, а звучные стихи, изображавшие их дух, от которого после сам Пушкин освободился и причисляет его к заблуждениям своей юности»⁴⁶.

Соответственно, всеобщее преклонение перед главой российского Парнаса начало стремительно убывать с тех пор, как публика уяснила, что царские милости Пушкин оплатил отказом от всего того, к чему он ранее призывал в своих неподцензурных стихах. И чересчур понятливые современники не смогли переварить мысли о том, что ради возможности танцевать мазурку на московских балах поэт отрекся от идеалов, за которые отправились на каторгу лучшие из его читателей.

«Нет славы, нет репутации, которые устояли бы при мертвящем и принижающем соприкосновении с правительством. В России все те, кто читают, ненавидят власть; все те, кто любят ее, не читают вовсе или читают только французские пустячки. От Пушкина — величайшей славы России — одно время отвернулись за приветствие, обращенное им к Николаю после прекращения холеры, и за два политических стихотворения»⁴⁷, — писал А. И. Герцен в уже цитировавшейся здесь книге «О развитии революционных идей в России». Подытоживая сказанное, он сделал хлесткий бесспорный вывод: «В России ренегату не прощают»⁴⁸. Если попробовать свести воедино его высказывания о Пушкине, получается, что «в долинах рабства и мучений» звучала «звонкая и широкая песнь» ренегата.

По счастью, неувязка разрешается легко. Ранее по тому же поводу рассуждал В. Г. Белинский, причем его выражения не допускают разночтений. В знаменитом зальцбургском письме к Н. В. Гоголю, не будучи стеснен клещами цензуры, великий критик высказался напрямик: «Титло поэта, звание литератора у нас давно уже затмило мишуру эполет и разноцветных мундиров. И вот почему у нас в особенности награждается общим вниманием всякое так называемое либеральное направление, даже и при бедности таланта, и почему так скоро падает популярность великих поэтов, искренно или неискренно отдающих себя в услужение православию, самодержавию и народности. Разительный пример — Пушкин, которому стоило написать только два-три верноподданических стихотворения и надеть камер-юнкерскую ливрею, чтобы вдруг лишиться народной любви»⁴⁹.

В целом мнения Белинского и Герцена безусловно сходятся, невзирая на небольшой разнобой в датировке. Стихотворение «Герой» написано по случаю эпидемии холеры в 1830 г., «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» датируются 1831 г., а званием камер-юнкера царь пожаловал Пушкина в 1834 г.

Узловыми тут выглядят события 1831 года, когда бывший «певец свободы» воспел кровавый разгром польских повстанцев, боровшихся против чужеземного ига. Его поступок оказался воспринят общественностью, мягко говоря, неоднозначно. Спустя годы Ф. Ф. Вигель засвидетельствовал: «Вспомним стихи Пушкина „Клеветникам России“ в 1831 году. С каким живым участием рукоплескали им в Петербурге; в Москве же, знаешь сам, названы они огромным пятном в его поэтической славе»⁵⁰.

Столь однозначная географическая привязка пускай останется на совести мемуариста. Кажется, среди пушкинских близких друзей разве что москвич П. Я. Чаадаев одобрил его псевдопатриотические опусы: «Я только что прочел ваши два стихотворения. Друг мой, никогда еще вы не доставляли мне столько удовольствия. Вот вы, наконец, и национальный поэт; вы, наконец, угадали свое призвание. Не могу достаточно выразить свое удовлетворение. <…> Стихотворение к врагам России особенно замечательно; это я говорю вам» (XIV, 228, 439–440, франц.).

Писатель, публицист и композитор Н. А. Мельгунов в письме С. П. Шевыреву так отзывался о стихах Пушкина на взятие Варшавы: «Мне досадно, что ты хвалишь Пушкина за последние его вирши. Он мне так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту»⁵¹.

Высказанное Мельгуновым жесткое мнение разделяли многие мыслящие люди, включая самых близких друзей Пушкина. Долли Фикельмон перестала с ним здороваться. Г. А. Римский-Корсаков заявил, что из-за стихотворения «Клеветникам России» отказывается впредь «приобретать произведения Русского Парнаса»⁵². Тут нелишне отметить, что осенью 1826 года Пушкин, Г. А. Римский-Корсаков и кн. П. А. Вяземский посещали московские балы в виде неразлучного трио⁵³.

Что же касается кн. П. А. Вяземского, то он не раз горячо спорил с Пушкиным из-за польского восстания, а 22-го сентября 1831 г. разразился в своей записной книжке пространной отповедью.